Аделаида Сванидзе - Деревенские ремесла в средневековой Европе

Все шире распространяются различные [130] товарищества, складничества, артели, ватаги с пропорционально-долевым участием и характерные для промышленности промыслов, особенно морского и горно-металлургического.

Значительное увеличение товарооборота с конца XIII в. потребовало расширения чеканки монет как высокого номинала (золотые нобили, корабленики и т.п.), необходимых в оптовых сделках, так и мелких, для местной, розничной торговли. В процессе развития денежной системы в ряде стран было упорядочено и употребление натуральных платежных средств. Так, в середине XIV в. городское и государственное уложения Швеции определили состав «валюты страны» — тех средств платежа, которые могли использоваться наряду с чеканными деньгами, в том числе при отчуждении земли. В их числе масло, железо в чушках и некоторые изделия из него, серебро, домашнее и привозное сукно и одежда из него, сало. Почти то же встречаем мы в обычном праве Тироля и Мюнстерталя от 1427 г.: в качестве «валюты страны» разрешалось употреблять зерно, сыр, сало, лен, недубленую кожу, домашнее полотно и «некованное железо». Все эти платежные средства, как легко заметить, в основном продукты промыслов и крестьянских домашних ремесел, что неоспоримо свидетельствует об их стабильной и значительной роли в рыночном ассортименте.

Еще одно характерное свидетельство роли негородского производства — возрастание цен на изделия отходных промыслов и деревенских ремесел, а также на некоторые металлы. В Англии во второй половине XIV в. цена древесного угля поднялась вдвое, тонких досок — на 60%; плоской черепицы — на 75%; черепицы в форме гребня — втрое; жерновов, гвоздей, подков — вдвое, простых колес (деревянный диск с дыркой) — вдвое, колес со спицами — втрое, грубого холста (для веялок, парусов, мельничных крыльев, мешков), бельевого и постельного полотна, свинца, олова и рыбы, особенно сельди, — вдвое и т. д. Почти все эти товары целиком или отчасти имели деревенское происхождение. Все большее место таких товаров в возраставших торговых оборотах Европы было теснейшим образом связано с изменениями в их производстве и спросе. Воздействие трех этих факторов было взаимным и шло по разным линиям, образуя своего рода «цепные реакции». Так, расцвет с XIII в. сукноделия поднял спрос [131] на красители, что побудило увеличить в ряде районов производство вайды, крапа (из корневищ марены). Особенно широко разведение вайды практиковалось на Нижнем Рейне, в Тюрингии. Из главного центра торговли вайдой г. Эрфурта она в больших количествах вывозилась в саксонские и силезские текстильные округа и далее. Во второй половине XIV в. и в XV в. лишь в окрестностях самого Эрфурта 80 деревень специализировались на производстве вайды. Спрос на рафинад, который Венеция ввозила с Востока, побудил ее патрициев к созданию обширных плантаций сахарного тростника на Кипре.

Флорентийское сукноделие расцвело благодаря в ввозу английской шерсти-сырца, а отделкой английского сукна-полуфабриката занималась целая отрасль фламандского сукноделия. Бочары и чашечники Любека, покупая весной древесину, издалека доставленную морским путем, стимулировали лесной промысел, в частности в Скандинавии. Работа с привозным, нередко издалека, сырьем была возможна благодаря расширившемуся мореплаванию, увеличению грузоподъемности судов, повышению техники судовождения, но эти последние сферы прогрессировали, в свою очередь, благодаря дальнейшему спросу на «тяжелые», массовые товары.

Торговля, рост морских промыслов (и, конечно, войны) привели к расширению состава флота, увеличению тоннажа, размеров и скорости кораблей, их специализации. Постройка все новых торговых, военных (линейных) и промысловых судов потребовала устройства множества новых и укрупнения старых судостроительных верфей, массовых заготовок — прежде всего в деревне! — парусины, веревок, специальных лесоматериалов, а также доставки металла и изделий из него (тех же корабельных гвоздей, о которых упоминают английские документы по Динскому лесу), корабельного оружия и др.

Распространение в Германии торговли техническими растениями (а также овощами и фруктами) из пригородов послужило новым толчком для развития пригородных ремесел: обработки самих этих продуктов, изготовления железных инструментов и других орудий труда, тары, деревянных кольев, лестниц и различных приспособлений, притом, как свидетельствует В. Е. Майер, в тех местах, где раньше не было ни сырья, ни [132] навыков в изготовлении подобных предметов. Кроме того, в немецких землях развилось и такое новое сельскохозяйственное занятие, как выращивание хмеля, льна и конопли на семена, которые продавались в городе (и разведение которых стимулировало местную земельную аренду).

Введение в практику рыбосоления (XIV в.) увеличило спрос на рыбу. Рыбосоление и необходимость перевозить на большие расстояния скоропортящиеся продукты увеличили спрос на соль. Соленую пищу запивали вином и пивом; и в южной деревне все более разрасталось виноделие, а в умеренной и северной широко распространилось изготовление солода, который на рынках (например, на английских) ходил наряду с пшеницей.

Перечень «цепных реакций», возникавших благодаря взаимодействию торговли и промышленности в этот период расцвета простого товарного уклада, может быть продолжен. Результатом же был взлет не только товарного хозяйства, но и его изменение на базе дальнейшего развития производительных сил и производственных отношений.

По мере того как торговля все органичнее становилась «моментом производства» того или иного продукта, т. е. по мере все более регулярного превращения последнего в товар, менялся сам принцип хозяйства: воспроизводство товара постепенно принимало рыночный и расширенный характер. Эти привело к специализации труда, а последняя неизбежно обусловливала воспроизводство через рынок самого производителя. Медленное, но непрерывное увеличение объема производства, которое уже «закладывалось» в характере воспроизводства, шло в особенно товаризующихся отраслях параллельно с расширением слоев и масс втянутых в товарное производство и обращение людей. Другим важным моментом здесь, как говорилось выше, были изменения, рационализация в области техники, технологии производства и организационных форм — кооперации и дифференциации — самих непосредственных работников.

История техники убедительно свидетельствует, что, во-первых, технический прогресс происходил прежде всего в тех отраслях производства, которые имели для своего времени особенно широкий, емкий, обычно международный сбыт. [133]

Во-вторых, очевидно, что роль технического прогресса в развитии производства, всей материальной жизни конца классического средневековья была уже очень велика. Домны революционизировали металлургию, мельницы — сукноделие, ирригацию, лесопильное дело; печатный станок трансформировал изготовление книг и т. д. Технические новинки резко увеличили масштабы производства и потребовали иной его opганизации: кооперации, крупных капитальных вложений, применения наемного труда и даже иного размещения промышленности. Например, распространение сукновальных мельниц в английской деревне привело к массовому переселению туда городских ткачей, в частности из старых центров суконного производства Лондона и Линкольна. Или другой пример: пока железо было редким и дорогим, оно употреблялось преимуственно для изготовления оружия; но распространение шахт и больших печей удешевило его, с XIV в. железо «пошло к крестьянину», стало шире употребляться для изготовления орудий сельского труда, а это создало для него, в свою очередь, емкий внутренний рынок. С начала XIV в. с появлением и распространением огнестрельного оружия, спрос на железо еще больше усилился. И не случайно именно в текстильной, металлической (включая горное и оружейное дело), а затем и книгопечатной сферах возникли первые новые формы производства — первые мануфактуры.