Аделаида Сванидзе - Деревенские ремесла в средневековой Европе

Рассматривая второй этап феодализма, в число критериев типологизации необходимо включить характер эволюции вотчинного строя (разрушение, сохранение, перестройка), а затем и момент охвата деревенского ремесла раннекапиталистическими отношениями (включение или невключение его в систему мануфактуры).

Соответственно состав и место (на шкале развития) основных регионов изменялись. Так, в период генезиса феодализма наиболее развитое для своего времени ремесло, прежде всего поместное, концентрировалось преимущественно в странах первого, отчасти второго регионов. После сложения городского строя наиболее перспективные позиции в развитии деревенского ремесла заняли второй, отчасти третий регионы, где происходила интенсивная товаризация крестьянских ремесел и промыслов. На второй фазе зрелого феодализма в регион с товарноразвитым деревенским ремеслом вошли Италия и Южная Франция — благодаря распространению здесь скупки и рассеяной мануфактуры.

Нетрудно заметить, что выделение регионов, характеризующихся тем или иным состоянием деревенских ремесел, в принципе согласуется с регионально-типологическим членением феодальной Европы в целом, хотя и не полностью с ним совпадает. Этапы развития средневековых деревенских ремесел и промыслов в целом также укладываются в периодизацию европейского феодализма, с его стадиальными закономерностями.

Стремясь учесть материал всей Европы, автор не претендует на равномерное его освещение: речь идет о том, чтобы выделить общие, характерные и значимые явления и процессы, опираясь на итоги имеющихся конкретных исследований в большей мере, нежели на непосредственный анализ источников. Из числа последних отобраны наиболее яркие, либо уникальные в своем роде свидетельства; в большинстве своем они известны историкам, что избавляет нас от специального обзора источников, а читателю позволяет взглянуть на них еще раз и по-новому. [12]

С середины I тысячелетия на европейском континенте начался генезис феодального строя, наполненный сложной борьбой социальных сил. От военной демократии и варварских королевств — к феодальным монархиям, от раба или свободного земледельца — к классу зависимого крестьянства, от военного вождя германцев или римского нобиля — к сеньору, лорду, помещику; от язычества с его многобожием и жречеством, — к христианскому монотеизму, церкви, монастырю, духовенству — таковы были сложнейшие перемены, за считанные столетия пережитые народами Европы. В основе этой общественной революции, ознаменовавшей переход к новой, более прогрессивной формации, лежали глубокие экономические сдвиги.

Зарождение феодального общества проходило в материальных условиях, значительно уступавших великолепной вещной культуре античного мира. Надо, однако, заметить, что вещный мир, техническая база, являющиеся важнейшим признаком стадии развития человеческого общества в целом, не дают полного и точного представления об уровне общественного строя: ведь одно и то же материальное оснащение может служить обществам с достаточно разным социально-политическим устройством. В частности, в древнюю и среднюю эпохи с их ручной и медленно изменяющейся производственной основой на первое место в развитии производительных сил выходили производственный опыт и организация труда непосредственных работников.

Между тем (и это становится все более ясным для современных исследователей) [13] производственно-технологические традиции античности, прежде всего в области агрикультуры и сельского хозяйства вообще, отнюдь не были утеряны на территориях Римской империи; их особой хранительницей была Византия. А воспринятый германцами, славянами, кельтами античный положительный опыт постепенно был усвоен всей Европой, как бы «размножился». Потеряв блеск, утонченность, высоту оригинала, он приобрел европейскую всеобщность. Вместе с плугом и плодосменом на севере, западе, востоке Европы становились известными и внедрялись римское право и христианство, алфавит и книжная образованность с их вещными атрибутами. Изменяясь, они входили в среду варварских обществ с их демографическими ресурсами, запасами земельных площадей и недр, производственным опытом и культурой, общественными устоями. И если средний уровень европейского материального мира в раннее средневековье был ниже античного, он был много выше варварского, господствовавшего некогда на большей части континента; снижение уровня культуры происходило одновременно с ее расширением, социальным и территориальным «окультуриванием» всего континента.

Еще на начальном этапе средневековья основной фигурой производства на подавляющей части Европы был свободный мелкий земледелец и землевладелец, использовавший подсобный труд домашних рабов, а на территориях бывшей Римской империи — раб и колон. С IX—XII вв. главной фигурой производства на континенте стал феодально-зависимый крестьянин. Производство при феодализме было нацелено на то, чтобы обеспечить — через систему рент и налогов — потребности господствующего класса, государства и соответствующих институтов, одновременно обеспечивая существование непосредственного работника. Очевидно, что удовлетворить эти требования из ресурсов тогдашнего хозяйства можно было лишь при максимальном напряжении физических и умственных сил крестьянской семьи, ее навыков и смекалки. И хотя хозяйство крестьянина, допускающее значительное развитие и производства, и самой его личности, в конце концов было поставлено на службу вотчине, оно в течение длительного времени служило экономической базой прогрессивного развития феодальных отношений.

Средневековое хозяйство в основе своей было мелким и натуральным, его характеризовали ручной [14] инструментарий, низкая производительность труда, отсутствие сколько-нибудь значительных материальных ресурсов, простое (нерасширенное) производство. Даже крупнейшие владения феодалов представляли собою конгломерат более или менее значительных усадеб, деревень или их групп, обычно разбросанных и существовавших за счет суммированного индивидуального труда. Такому хозяйству были присуще не только слияние бытового и производственного инвентаря, но как бы сращение работника с орудиями его труда и всеобщим средством, производства — землей, и, соответственно, прямая зависимость от условий природной среды. Но отсюда же и такое важнейшее свойство непосредственного работника той эпохи, как социальная нерасчлененность его функций: ведь средневековый крестьянин, как и ремесленник, непосредственно участвуя в процессе производства, был в то же время главой домохозяйства, собственником орудий труда. Он распоряжался дворово-семейным коллективом — с учетом состава двора (численность, пол, возраст, способности насельников) и местных условий, веками выверенных. Столь же нерасчлененными были экономические параметры натурального хозяйства. В сущности, оно было универсальным, «многоотраслевым», так как включало все формы деятельности, необходимые для добывания жизненных средств. В составе этой многообразной деятельности было и ремесло: ведь уже, самый характер натурального хозяйства предполагает «соединение сельской домашней промышленности с земледелием».