Владимир Александров - Трудные годы советской биологии

Наследственность организма, по Лысенко, определяется ассимилированными ими условиями среды. Поэтому гибридизация, т. е. соединение наследственных свойств двух организмов, может осуществляться не только соединением яйцевой клетки со сперматозоидом, но и путем взаимного действия привоя и подвоя при прививках растений — вегетативной гибридизацией. Он утверждал: «Собирая семена с привоя или подвоя и высевая их, можно получить потомство растений, отдельные представители которых будут обладать свойствами не только той породы, из плодов которой взяты семена, но и другой, с которой первая была объединена путем прививки. Ясно, что подвой и привой не могли обмениваться хромосомами ядер клеток, и все же наследственные свойства передавались из подвоя на привой и обратно. Следовательно, пластические вещества, вырабатываемые привоем и подвоем, так же как и хромосомы, как и любая частичка живого тела, обладают породными свойствами, им присуща определенная наследственность» (с. 31–32) (в дальнейшем все опыты по вегетативной гибридизации были полностью опровергнуты).

Один из разделов доклада назывался «Бесплодность морганизма-менделизма». В разделе «Мичуринское учение — основа научной биологии» противопоставляется практическая плодотворность мичуринского учения. В конце своего доклада Лысенко сказал: «…мичуринские установки являются единственно научными установками. Вейсманисты и их последователи, отрицающие наследственность приобретенных свойств, не заслуживают того, чтобы долго распространяться о них. Будущее принадлежит Мичурину (аплодисменты)» (с. 40). По ходу доклада Лысенко недобрыми словами поминал И. И. Шмальгаузена, Н. К. Кольцова, Н. П. Дубинина, П. М. Жуковского, М. М. и Б. М. Завадовских, А. Р. Жебрака и некоторых других ученых.

Докладом Лысенко закончилось первое заседание сессии. Затем последовало восемь заседаний, где обсуждался доклад президента. На них 48 ораторов дали высокую, порой восторженную оценку положений, выдвинутых Лысенко, и с позиций мичуринской биологии громили современную генетику. Это был сбор лысенковской гвардии, но в ознаменование окончательного торжества передовой науки, конечно, следовало в программу включить выступления подлежащих посрамлению представителей вражеского лагеря. Действительно, возможность выступить на сессии была предоставлена восьми ученым, отважившимся отстаивать в более или менее прямой форме положения нормальной науки и критиковать доклад Лысенко. Это были Б. М. Завадовский, И. А. Рапопорт, С. И. Алиханян, И. М. Поляков, П. М. Жуковский, А. Р. Жебрак, И. И. Шмальгаузен и B.C. Немчинов. Все они подверглись жестокому осуждению как в докладе самого Лысенко, так и в последующих выступлениях мичуринцев. Особенно разнузданной критикой в адрес генетиков разразился завершивший прения главный идеолог лысенковского лагеря, новоиспеченный академик Презент.

На последнем, десятом, заседании с заключительным словом выступил Лысенко. Прежде чем начать свою речь, он сделал следующее заявление: «Меня в одной из записок спрашивают, каково отношение ЦК партии к моему докладу? Я отвечаю — ЦК партии рассмотрел мой доклад и одобрил его (бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают)» (с. 512). В этот же день 7 августа в газете «Правда» было помещено письмо заведующего Отделом науки ЦК ВКП(б) Ю. А. Жданова Сталину с покаянием за его выступление 10 мая с критикой Лысенко. Письмо заканчивалось словами:. «Считаю своим долгом заверить Вас, товарищ Сталин, и в Вашем лице ЦК ВКП(б), что я был и остаюсь страстным мичуринцем. Ошибки мои проистекают из того, что я недостаточно разобрался в истории вопроса, неправильно построил фронт борьбы за мичуринское учение. Все это из-за неопытности и незрелости. Делом исправлю ошибки».

Таким способом спор по основным вопросам биологии был решен. Мичуринская биология стала партийной платформой, и ее неприятие было уже опасным. Положение членов партии, стоящих в оппозиции к мичуринской биологии, было особенно трудным, так как отрицание лысенковских догм оказалось окончательно несовместимым с пребыванием в рядах ВКП(б). Положительный же ответ на традиционный вопрос анкет: «Состоял ли раньше в ВКП(б)?» наносил автору анкеты слишком большой ущерб. Поэтому неудивительно, что уже на последнем заседании сессии трое оппозиционеров — членов партии (Жуковский, Алиханян, Поляков) выступили с покаянными заявлениями. В дальнейшем отход биологов от нормальной науки и признание лысенковских догм стали массовыми. Среди отступивших были люди, участвовавшие в Великой Отечественной войне и проявлявшие на фронте стойкость и мужество. Однако храбрость на войне и в мирной жизни, видимо, качественно различны и не всегда сочетаются в одном человеке. Кроме того, человек, в отличие от кошки, существо сугубо кооперативное [3] Термин «кооперативность» применяется в тех случаях, когда в системе, при наличии многих реагирующих единиц, реакция первой единицы облегчает ответ второй, реакция второй — ответ третьей и т. д. , он коллективно гораздо легче творит и добро и зло. Коллегиально совершенный проступок меньше отягощает совесть, как бы разделяя ответственность за него между всеми участниками.

Сложившуюся ситуацию ярко выражает заявление профессора А. Р. Жебрака, датированное 9 августа 1948 г. (т. е. через два дня после окончания сессии) и опубликованное в «Правде» от 15 августа. Жебрак, крупный исследователь, много работавший в области генетики и селекции пшениц классическими методами, в своем заявлении писал: «До тех пор, пока нашей партией признавались оба направления в советской генетике и споры между этими направлениями рассматривались как творческие дискуссии по теоретическим вопросам современной науки, помогающие в споре найти истину, я настойчиво отстаивал свои взгляды, которые по частным вопросам расходились со взглядами акад. Лысенко. Но теперь, после того как мне стало ясно, что основные положения мичуринского направления в советской генетике одобрены ЦК ВКП(б), то я, как член партии, не считаю для себя возможным оставаться на тех позициях, которые признаны ошибочными Центральным Комитетом нашей партии».

О том, как ломало волю ученых сообщение, что доклад Лысенко одобрил Сталин, можно судить по поведению члена ВКП(б), академика ВАСХНИЛ, выдающегося исследователя культурных растений П. М. Жуковского. В своей речи на восьмом заседании сессии 5 августа он сказал: «Наши расхождения заключаются в основном в двух вопросах: это, во-первых, хромосомная теория наследственности и, во-вторых, влияние внешних условий… Было бы печально, если бы вся группа генетиков, которую зачислили в менделисты-морганисты, стала бы тут на трибуне отрекаться от хромосомной теории наследственности, Я этого делать не собираюсь» (с. 383–384). И все же через два дня на заключительном заседании Жуковский в своем покаянном выступлении говорил: «Мое выступление два дня назад, когда Центральный Комитет партии намечал водораздел, который разделяет два течения в биологической науке, было недостойно члена Коммунистической партии и советского ученого… я полагаю, что на мне лежит моральный долг быть честным мичуринцем, быть честным советским биологом. Товарищи мичуринцы! Если я заявил, что перехожу в ряды мичуринцев и буду их защищать, то я делаю это честно» (с. 524). Это выступление Жуковского неоднократно прерывалось благосклонными аплодисментами.