Андрей Буровский - Правда о допетровской Руси

Вторая версия — что «Медведиха» как раз очень хорошо просчитала все возможные последствия своего хода и получила как раз то, чего хотела. Действительно, ведь ситуация созрела! Петр женат, передать ему власть уже можно, и пора расчищать дорогу к трону. Как расчищать? Лучше всего — провокацией! Потому что попросту напасть на войска Софьи — это очень уж сомнительный поступок. Он и нравственно ущербный, а ведь правителю нужна хотя бы тень права, чтобы он мог спокойно наслаждаться властью. Он и политически ущербный, сомнительный и очень легко может обернуться как раз тем, что дворянское ополчение примет сторону обиженной Софьи и нанесет удар как раз по Петру и Наталье Кирилловне.

Организовать дело так, чтобы кончить все одним мгновенным ударом? А если не получится одним? А как быть потом, когда Петр воссядет на еще теплый после Софьи трон? Нет-нет, правителю нужно основание стать правителем, нужна хотя бы тень права, почивающая на его державе…

В общем, самое лучшее — это не планировать военную операцию (да и не женское это занятие), а планировать как раз хитрую интригу, чтобы это Софья напала бы первая или, на худой конец, «напала» бы… В этой игре нервов, в постоянном ожидании каждым участником событий какой-нибудь гадости очень легко могли поверить буквально в любую, самую примитивную подначку, а не то что в убийц, притаившихся за околицей. Убийц-то как раз ждали чуть не каждый день…

И уж конечно, не было ничего проще напугать до полусмерти не вполне вменяемого, невротизированного до предела Петра — как раз в нужный момент и как раз в нужную меру.

Итак, в 1682 году Петр формально стал «вторым царем», но над ним стояла «правительница Софья». С 1689 года никакой Софьи над ним не было. С 1694-го не было над ним и матери, а «первый царь» Иван V Алексеевич отродясь брату не мешал, ни в 1682-м, ни в 1689 году.

И вообще вскоре помер. Петр оказался единственным царем Московии. Не потому, что он готовился к династической войне и сумел ее выиграть, а потому, что был знаменем победившего клана; сыном матриарха этого клана и, очень может быть, отравительницы его брата. Не потому, что готовился к царствованию, и, уж конечно, не потому, что намеревался провести какие-то реформы.

Называя вещи своими именами, Петр I стал царем случайно, после ранних смертей нескольких своих родственников и как следствие этих смертей.

Случилось то, что случилось, и именно младший сын Алексея Михайловича Романова сделался русским царем и в этом смысле — судьбой Московии и всей России.

Зададимся вопросом: кто же оказался этим царем?

Человек с какой подготовкой и с какими личными качествами? Ведь теперь от личных качеств его, неограниченного монарха, зависело невероятно многое. Но об этом — наша следующая книга…

До сих пор множество людей всерьез полагает, что история не знает сослагательного наклонения. Было — значит, только так и могло быть. А если даже и могло быть не так, какая разница?! Ведь состоялось то, что состоялось, и ничего больше. Какой смысл в обсуждении «могло бы быть»?!

Но смысл есть, и в том числе смысл воспитательный. Представление об истории как о чем-то, совершившемся однажды и единственно возможным способом, расхолаживает нас, ныне живущих. Ведь если сбывается только то, что заранее может сбыться, мы-то все тут при чем?! Зачем нужны истории наши силы, инициативы, мнения, подвиги… Что ни твори, что ни выдумывай, а состоится все одно, написанное стране на роду.

Это психология людей пассивных и в свои силы нисколько не верящих. Вариант «единственно возможной» истории таких людей только и формирует.

Многовариантная история отводит каждому из нас совсем другую роль… Если сбылся один из возможных вариантов, то получается: планы людей, их усилия не бессмысленны и не безнадежны. Мы можем оказывать воздействие на события, можем формировать такой ход истории, который нам кажется приятнее или разумнее. Не состоялось? Но, может быть, еще состоится. А главное, история — уже не поток, в котором мы бессильно плывем, не в состоянии самим решать — куда. История — это постоянно возникающие точки разветвления событий, перекрестки, на которых происходит выбор.

Можно и не выбирать, но при такой постановке вопроса даже отказ от выбора — уже выбор своего рода… Многовариантная история — это история активных людей, которые не хотят быть рабами случая и бессильными щепками в потоке.

Да, «перекресток» конца XVII века давно минул, но ведь и сегодня возникают такие же «перекрестки»… Стой. Подумай. Оглянись.

А кроме того, будущее страны напрямую зависит от того, что мы возьмем в него из прошлого.

Слишком часто историю России представляют в виде крутых ломок, рывков, разрушения всего старого. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья…» Миф о перевороте Петра — один из мифов такого рода. Миф о благодетельном рывке, без которого никак нельзя было обойтись.

Но чтобы разрушать — нечто должно быть построено. Чтобы разбрасывать и расточать — сперва надо создать и накопить материальные ценности. Государство строится, богатства накапливаются не в момент рывка, сверхусилия, расточения, «веселого» полета в пропасть. Строят и создают в спокойные периоды русской (и любой другой) истории. В основе абсолютно всего, в том числе и переворота, гибели, слома, лежит мирное созидание.

Переворот Петра был катастрофой… Не случайно же Петр любил эпоху Ивана IV Грозного: чувствовал что-то похожее. Также не случайно Сталин любил и Ивана IV, и Петра I.

Эпоха, которая началась в 1613-м и окончилась в 1689 году, была для России веком мирного созидания. Таким временем была эпоха Александра III — с 1879 по 1913 год. Век созидания, становления, строительства, расцвета. Время, когда создаются большие материальные и духовные ценности, а люди делаются свободнее и богаче.

Созидание нуждается в совершенно других типах руководителей, чем перевороты и войны. С Петром и Сталиным никому не было хорошо. И обоих, судя по всему, убили свои же подельщики. Это часто случается с уголовными «авторитетами». С Алексеем Михайловичем и его дальним потомком, Александром III Александровичем, всем было хорошо. И сами они любили, чтобы окружающим было хорошо: совершенно не вопреки твердости характера и силе.

Алексей Михайлович так же не похож на Петра I, как Александр III не похож на Сталина, — и по той же самой причине. Алексей Михайлович похож скорее на Николая I или на Александра III. А из советских вождей — пожалуй, на Брежнева. Жизнелюбивый и добрый. Как умный добродушный великан Александр III Александрович.

Мы до сих пор толком не знаем русского XVII века, допетровской Руси. Не знаем потому, что для нас он неактуален: нет рек кровищи, разрушения, гибели, перелома. Недавний, самый близкий к нам век созидания мы окрестили «застоем». Скучное такое время, когда никого не убивают. Когда с каждым годом жить становится все богаче, безопаснее и добрее. Тоска… Ни пожаров, ни трупов на улицах. Нам же почему-то, вопреки и логике вещей, и исторической правде, нужно, чтобы хорошее рождалось в крови и муках.