Андрей Буровский - Правда о допетровской Руси

Остается добавить, что Ордин-Нащокин не только устроил свой дом «по-европейски», но был убежденнейшим сторонником сближения с Европой, и более того, многие наши с печки упавшие «патриоты» наверняка объявили бы его законченным русофобом. Он очень громко говорил о превосходстве Запада, просто требовал у него учиться, и надо сказать, человеком был очень негибким, мало склонным к дипломатии. Мало того, что донимал бояр своими рассказами о западных странах, но и, по словам В. О. Ключевского, «своим ворчанием на несовершенство всего русского мог наводить страшное уныние».

Но царь-то его, как правило, слушал и действительно заводил в Посольском приказе и в других приказах методы управления, заимствованные из Европы (например, систему регулярных отчетов о проделанной работе), и, во всяком случае, внимательно прислушивался к Афанасию Лаврентьевичу.

Семейная жизнь царя сложилась не очень весело: в 1669 году умерла Мария Ильинична Милославская. С точки зрения романтиков, царь должен был остаться один если не навсегда, то на долгие годы, оплакивая погибшее счастье. С точки зрения людей опытных, чем счастливее он был в первом браке, тем скорее захочет жениться повторно, чтобы повторить приятный опыт.

Как бывает чаще всего, циничные рассуждения опытных людей подтвердились: 22 января 1672 года царь обвенчался с Натальей Кирилловной Нарышкиной. Это событие имело много самых разнообразных последствий, но одним из них стало возвышение Артамона Сергеевича Матвеева — именно в его доме воспитывалась будущая царица. Что поделать! Оказаться родственником царицы в XVII веке оставалось самым надежным способом сделать карьеру, и всякий брак царя означал неизбежное падение одних и возвышение других.

В этом смысле интересно, что и Михаил Федорович всякий раз выбирал в жены незнатную девицу: то Хлопову, то Долгорукую, то Стрешневу. И всякий раз, когда он женился на незнатных девицах, это означало отход на вторые роли одних людей — тех же Салтыковых или подъем других людей — хотя бы Стрешневых. Сомнительно, чтобы совершенно ничтожный Тихон Стрешнев, бледной поганкой взросший в первые годы правления Петра, поднялся бы так высоко, не будь он свойственником царствующего дома…

Так было и при Алексее: женитьба на Милославской не только подняла их род, но и сделала Морозова царским свояком, то есть подняла совершенно безмерно.

Теперь же второй брак царя вызывал из небытия совсем новых людей, в том числе и А. С. Матвеева.

Артамон Сергеевич — человек тоже незнатный: он сын дьяка и много лет служил на Украине, участвовал в войнах с Польшей, а в 1654 году находился в составе московитской делегации на Переяславской раде.

Тут тоже весьма обычный послужной список: в 1656–1657 годах Артамон Сергеевич был в составе московитского посольства в Польшу, а в 1662 году во главе стрелецкого полка участвовал в подавлении Московского восстания. 1669 год застает его во главе Малороссийского приказа, а 1671 год — во главе Посольского приказа.

Когда царь женился на Нарышкиной, Матвеев находился в сравнительно скромном чине думного дьяка и получил боярский чин только по случаю рождения Петра. Он же стал дядькой Петра, его первым воспитателем, и Петр его очень любил.

Во всех отношениях это была противоположность Ордин-Нащокину. Ордин-Нащокин обладал характером, который не мог ему не мешать в делах государевой службы; разве что творческий человек, который сидит себе, занимается чистой теорией, да предприниматель эпохи «первоначального накопления» мог позволить себе такое безнаказанно. А вот Артамон Сергеевич умел быть и хитрым, и пройдошливым, и крайне дипломатичным и умел не вызывать раздражения ни своими талантами, ни своим умственным превосходством. Он умел показать боярам, что именно они здесь главные, что им принадлежит первое место в обществе… но поступал неизменно по-своему.

И в области служебной он полная противоположность Афанасию Лаврентьевичу. Тот-то хотел по возможности со всей Европой мира и даже к собственному сыну приставил учителями пленных поляков. Идеалом для него было такое положение вещей, когда вожделенное влияние Европы хлынет в Россию как можно более широким потоком.

Артамон Сергеевич тоже хотел этого влияния, но на других условиях, в большей степени с позиции силы. Главной задачей всей внешней политики Московии он последовательно считал воссоединение всей Руси, то есть присоединение к Московии и Украины, и Белой Руси, и даже Галиции. Он всерьез предлагал даже отказаться от войны со Швецией за Балтийское море, чтобы Московия могла развязать себе руки для удобства войны с Польшей.

Но «западник» он был ничуть не меньший, чем Ордин-Нащокин! Имел большую библиотеку, в которой хранились не только богослужебные книги или необходимая для государственного человека литература. Были там и сочинения философов, и светские романы, и жизнеописания римских цезарей, королей и прочих «великих людей». Артамон Сергеевич и сам написал книгу — «Титулярник», то есть справочник по дипломатической переписке, где объяснялось, кого и как надо «титуловать».

Был этот умный человек близок с царем Алексеем, а вот после его смерти, при царе Федоре, в 1676 году удален от двора, сослан с семьей на север — Милославские «убрали конкурента», заведомого сторонника Нарышкиных. Вернулся он из ссылки сразу же после смерти Федора и тут же сам нашел свою смерть — был убит во время Стрелецкого восстания 1682 года. Смерть его описана подробно, мы хорошо знаем, как стрельцы оторвали Матвеева от кричавшей «в голос» Натальи Кирилловны и от Петра, вцепившегося в рубашку Матвеева, и как сбросили его с высокого крыльца прямо на подставленные копья. С этой сценой многие историки связывали потом явное безумие или, по крайней мере, явную неадекватность Петра. На мой взгляд, связывали совершенно напрасно, но это уже другое дело.

С моей же точки зрения, очень интересно было бы проследить: как могла сложиться судьба Матвеева, не выйди он тогда на крыльцо? Сумей Наталья Нарышкина спрятать его так же, как это сумел в свое время спрятать ее муж Морозова?! Одно «увы!» — Наталья Кирилловна, в отличие от своего супруга, могла только что «завыть в голос», а спасти таким образом близкого человека пока что никому не удавалось.

Второе «увы!» — Матвеев всего несколько лет не дожил до знаменитых «Петровских реформ»… То-то было бы интересно проследить его реакцию на них!

Отметим, что Алексей Михайлович, получается, вообще никуда не мог деваться от «западников»! И дядька у него — ярко выраженный сторонник сближения с Западной Европой. И те, кого он поднимал в качестве своих служилых людей, — все до единого. На пятом десятке женился второй раз — и тоже на воспитаннице «западника»! Этой странности может быть два объяснения.