Филип Хук - Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает

С тех пор Уилсон занял исключительное место среди представителей своей профессии и стал ведущим игроком не только на английском, но и на мировом арт-рынке. Естественно, он захотел расширить операционное пространство своей фирмы, прежде всего открыв филиал в США. Он задумал купить «Парк-Бёрнет», крупнейший американский аукционный дом. Для любой английской фирмы приобрести американскую означало совершить рискованный шаг, тем более что в послевоенные годы бизнес-трафик почти всегда развивался в обратном направлении. Однако Уилсон справился и с этой задачей. Благодаря знанию Америки и американцев, полученному во время войны, он установил тесные отношения со многими важными участниками американского арт-рынка, с некоторыми коллекционерами, например с Нортоном Саймоном, и, разумеется, положительную роль здесь сыграла успешная продажа коллекции Гольдшмидта. Более того, Джей Вулфф, представлявший интересы Гольдшмидта, стал юристом «Сотби» в Америке. В деле завоевания «Парк-Бёрнета», которое продвигалось далеко не гладко из-за упрямства парк-бёрнетовских акционеров и безумных условий аренды аукционных помещений, «Сотби» обрел и еще одного важного союзника — генерала Стэнли Кларка.

Стэнли Кларк был талантливым специалистом в области связей с общественностью, и Уилсон нанял его в конце 1950-х гг. Кларк доказал свою профессиональную пригодность, организовав удачную рекламную кампанию для первых крупных торгов на «Сотби». Однако он сыграл решающую роль и во многих других случаях, зачастую не афишируя свое участие, например когда зашли в тупик переговоры о передаче «Сотби» «Парк-Бёрнета». Американские акционеры требовали более выгодных условий. В поисках выхода Уилсон обратился к Кларку. Кларк предложил следующее решение: распустить в прессе слухи, что «Сотби»-де в любом случае начнет проводить торги и в США, не важно, купят они «Парк-Бёрнет» или нет. Когда колеблющиеся акционеры прочитают эту заметку, то вернутся за стол переговоров. Уилсон в восторге отреагировал на этот замысел так: «Ах ты сволочь!» В этой похвале слышится истинное восхищение.

В ближайшие выходные этот слух перепечатала газета «Санди телеграф», и его тотчас подхватила американская пресса. План удался. Уилсон столь увлекся, что тут же купил «Парк-Бёрнет», не заключив предварительно договора об изменении условий аренды помещений на Медисон-авеню. Как часто бывало в критические моменты его карьеры, он положился на интуицию, действовал скорее по наитию. Однако с помощью Джея Вулффа он потом добился перезаключения договора на новых условиях. В это время работать на «Сотби» было весело и интересно. Сохранилась фотография, на которой Уилсон запечатлен на пороге новой, только что купленной штаб-квартиры «Сотби» на Манхэттене, дома по адресу: Медисон-авеню, 980, где располагался «Парк-Бёрнет». У него над головой виднеется украшающая здание аллегорическая скульптура, которая изображает «Венеру, приводящую искусства на Манхэттен». Эта роль пристала именно Венере: секс — вообще двигатель рынка, и в особенности рынка предметов искусства.

Англо-американская гармония: Питер Уилсон (справа) после триумфального приобретения аукционного дома «Парк-Бёрнет»

Умение эффектно подать себя и привлечь публику, от природы свойственное Уилсону, как нельзя более пригодилось ему в Америке. Во время крупной распродажи французских импрессионистов зал нью-Йоркского филиала «Сотби» однажды оформили как кафе на Монмартре, в знак уважения к художникам, работы которых выставили на торги. Стэнли Кларк весьма изобретательно пользовался новым СМИ, телевидением: например, однажды аукцион транслировался одновременно в Нью-Йорке и в Лондоне международным спутником связи «Интелсат». Уилсон внимательно следил за появлением новых технологий и с восторгом воспринял бы Интернет. Кроме того, он всячески поддерживал и одобрял распродажу на торгах всевозможных вещей, связанных с памятью известных театров, в частности «Русских балетов» Дягилева и «Русских балетов Монте-Карло», причем проводились эти торги не в привычных залах на Бонд-стрит, а в помещениях самих театров. Аукционы сопровождались хореографическими номерами: с объявлением каждого нового лота на сцену выходили учащиеся Королевской балетной школы и исполняли различные танцы. В стенах старого, приверженного традициям «Кристи» подобное нельзя было и вообразить.

Пожалуй, 1960-е гг. стали для Уилсона десятилетием нескончаемого триумфа. Ему удавалось заключать удачные сделки и много зарабатывать. Но не менее важно, что все сотрудники «Сотби» в это время веселились и наслаждались своей работой. В эти горячие деньки, казалось, не было ничего невозможного. Уилсон нанял целую группу талантливых молодых экспертов, своих протеже, и они помогли создать в аукционном доме атмосферу, в которой их энтузиазм направлялся в нужное русло. Уилсон великолепно разбирался не только в искусстве, но и в людях, разбирающихся в искусстве, и безошибочно выделял их в профессиональной среде. Уилсон пристально следил даже за тем, как они прикасаются к изучаемым предметам. Новые идеи он не просто приветствовал, но и воплощал в жизнь.

В противоположность «Кристи», почти исключительно сосредоточившему свое внимание на английской аристократии, Уилсон поставил себе цель поладить с известными европейскими и американскими семействами и сделал правильный выбор. Кроме того, в 1960-е гг. продолжало работать старшее поколение заслуженных экспертов, в том числе такие сотрудники с интересными биографиями, как Джим Кидделл и Тим Кларк, великий специалист по керамике. Например, Кларк во время войны был главой МИ-5 в Алеппо, где зарекомендовал себя чрезвычайно проницательным следователем, умеющим получать на допросах нужные сведения у военнопленных. Очевидно, эта способность пригодилась ему впоследствии на «Сотби» при обсуждении деталей продаж с клиентами. Это было что-то вроде золотого века, когда на «Сотби» всячески взращивался и поощрялся некий научный подход к предмету со свойственной такому подходу гибкостью, а также своеобразное заразительное сочетание дерзкой коммерческой инициативы и свода этических правил, из тех, что приняты в общей студенческой гостиной Оксфорда. Сам Уилсон занимал маленький неприбранный кабинет позади трибуны аукционного зала, чем-то напоминающий ризницу за алтарем; пышностью и великолепием он не отличался, но воистину был сердцем аукционного дома.

Уилсон страстно и глубоко профессионально коллекционировал предметы искусства и ничего так не любил, как охоту и погоню за вожделенной картиной или рисунком, наслаждаясь и самим сокровищем, и процессом его приобретения. «Не бывает коллекционеров, лишенных алчности, — говорил Уилсон. — Кому не свойственна алчность, тот не сумеет оценить искусство. Полагаю, если бы алчность по мановению волшебства исчезла из нашего мира, искусству пришел бы конец. Редко кто умеет ценить его, но при этом не хочет им обладать». Такой образ мыслей он воспитывал и в собственных протеже: «Мне не нужен служащий, который ничего не собирает. Я не верю, что из него что-нибудь получится, если он не будет коллекционировать». В эту эпоху любой служащий «Сотби» со складом ума, присущим коллекционеру, неизбежно процветал. Предприимчивость поощрялась сверху.