Алексей Васильев - От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

27 декабря 1979 года в 12 ночи представителю КГБ при органах безопасности Афганистана Л.П. Богданову позвонил заместитель Ю.В. Андропова, начальник Первого главного управления (внешней разведки) В.А. Крючков: «Надо дать указание замести следы».

Все письменные планы операции, все журналы боевых действий были уничтожены.

Логика принятия решения об интервенции имела несколько уровней. Первый из них — военно-стратегические соображения. В условиях глобальной конфронтации с США рассуждали так: «Если не мы, то они». Если Афганистан — не наш союзник, то в случае победы оппозиции — американский. Потеряв Иран, Вашингтон «должен» устремиться в Афганистан или сам, или через своего союзника — Пакистан. Не дать создать в Афганистане военные позиции Запада, может быть, даже его ракетные базы — такова была логика «оборонительной агрессии» Советского Союза, как назвала советское военное вмешательство лондонская «Таймс» {253} 253 The Times. 02.01.1980. .

В Западной Европе НАТО только что приняло решение разместить ракеты средней дальности, покрывающие европейскую территорию СССР (формально — в ответ на появление советских ракет средней дальности, именуемых на Западе «СС-20»). А вдруг такие же базы появятся в Афганистане? Подлетное время ракет «Першинг-2» — 6–8 минут. Даже военно-политическое руководство не успеет спрятаться в надежные подземные убежища и сохранить свои бесценные, необходимые человечеству жизни в случае ядерного военного конфликта с применением такого оружия. А если в Афганистане будут такие же ракеты — не укрыться и в Сибири. Ни уровень афганской инфраструктуры, ни политическая невозможность для афганского руководства принять такого рода американское военное присутствие, ни процесс принятия решений в США — ничто не учитывалось. Химерическая идея уже приобретала самостоятельную жизнь, становилась, с их точки зрения, политической реальностью.

«Комплекс 22 июня 1941 года» — то есть ситуации, в которой СССР оказался после нападения нацистской Германии, еще сидел в голове советских руководителей.

Опасение «если не мы, то американцы» незаметно переплелось и с другой идеей, также вызванной конфронтацией, но на другом, чисто военном уровне. «Мы отстали от американцев на две войны. Они воевали в Корее и Вьетнаме, а мы нет, — говорили мне советские высокопоставленные военные. — Мы должны проверить в боевых условиях, «обстрелять» свои войска, прежде всего офицерский корпус, проверить боевую технику и новые виды оружия. Нашим будущим министром обороны должен быть какой-нибудь генерал с боевым опытом и боевыми наградами». (Во время таких бесед я вспоминал памятник в Лозанне одному швейцарскому генералу, боевая доблесть которого состояла в том, что он не участвовал ни в одном сражении.)

«Что касается военного успеха операции, то мы же не американцы, которым надо горячие бифштексы возить на боевые позиции, ведь наши действия в Чехословакии были такими, что западные стратеги только ахнули. Покричали несколько недель, охрипли и успокоились. Победителей не судят. В конце концов, мы слабы экономически, военная мощь — единственное, что у нас есть, так надо ее использовать. Мы убедились, что военными методами можно изменить политическую ситуацию — только что мы сделали это в Анголе и Эфиопии, перебросив туда кубинцев, обученных нами, и наше оружие, и снаряжение. Империалисты, их наймиты ничего не могли сделать. Так неужели же здесь, на нашем заднем дворе, наши ребята не наведут быстро порядок и не уйдут с честью и славой?»

Не думаю, что так рассуждали все, но многие — несомненно. Это мнение разделял Ю.В. Ганковский: «Конечно, были обращения от афганского руководства о присылке советских войск. Группа наших высших военных чинов была против. Но другая группа явно желала — у меня сложилось такое впечатление — получить полигон, где можно было бы испытывать и технику, и людей в боевых условиях» {254} 254 Беседа с Ю.В. Ганковским, январь 1990 г. .

Мне представляется, что определенный вес имело и пропагандистское клише «интернациональный долг», который был возложен на Советскую армию. Ведь если бы в Афганистане установилась буржуазная военная диктатура, пусть «антиимпериалистическая» (антизападная) и «прогрессивная», посылать свои войска для защиты ее от внутренней оппозиции было бы нелепо. Но там были «свои», «братская партия», взявшая власть под знаменем марксизма-ленинизма, «верные последователи идей социализма», «пламенные революционеры». Нужно было лишь поддержать «здоровые силы» в партии. «Интернациональный долг» заключался в поддержке «братьев по классу», которые собирались лепить Афганистан по образу и подобию старшего брата.

Поддержку этой точки зрения автор нашел у прагматика и выдающегося дипломата Г.М. Корниенко: «…из некоторых нюансов у меня возникло ощущение, что не только над Сусловым, но и в той или иной мере над Андроповым, Громыко и Устиновым довлело, помимо вполне реальной заботы о безопасности Советского Союза в связи с перспективой замены просоветского режима в Кабуле проамериканским, и идеологически обусловленное ложное представление, будто речь шла об опасности потерять не просто соседнюю, а «почти социалистическую» страну, — писал он. — С этой точки зрения решение о вводе советских войск в Афганистан, на мой взгляд, было скорее кульминацией, а не началом нашего ошибочного, излишне идеологизированного курса в афганских делах с апреля 1978 года» {255} 255 Корниенко Г. Указ. соч. С. 388. . (Хотя среди работников международного отдела ЦК партии, не считая его руководства, сторонников интервенции не было, но их и не спрашивали.)

Помощь афганским марксистам была, пожалуй, последним судорожным актом мифологизированной политики, попыткой претворить в еще одну реальность мессианскую идею, заложенную в основание Советского государства. Ведь не афганские революционеры и не советское руководство действовали в тех обстоятельствах, а Их Величества Исторические Законы, которые предусматривают, что как день сменяет ночь, так и социалистическая формация сменяет капиталистическую. Пусть Афганистан и отсталая страна, в ней и капитализма-то нет, но «с братской помощью СССР» он может перескочить к социализму. Итак, социализм должен шагать по планете, что он и делает. Афганистан лишь очередной пункт его победного марша…

И еще несколько слов об идеологической составляющей решения об интервенции в Афганистан. Когда военный советник при афганском правительстве генерал-лейтенант Л.Н. Горелов докладывал Д.Ф. Устинову о вооруженном восстании в Герате 14 марта 1979 года, маршал отдал ему приказ: «Поднимайте и вооружайте рабочий класс Афганистана!» Горелов ответил: «Слушаюсь!» {256} 256 Богданов Л. Афганская тетрадь. М., 2008. С. 218.