Светлана Фёдорова - Русская Америка: от первых поселений до продажи Аляски. Конец XVIII века — 1867 год

В 1847 г. в отчетах компании появились данные о численности индейцев-«медновцев» атена (принадлежавших к той же тихоокеанской подгруппе северной группы атапасков, что и танаина, и обитавших в бассейне реки Медной (Коппер)). Их насчитывалось около 100 человек. С этого же времени стали поступать сведения о численности эскимосов-«аглияхмут», обитавших на побережье Бристольского залива. Их число колебалось от 850 до 1000. И, наконец, лишь с 1857 г. в отчетах компании появились сведения, весьма неполные, об эскимосах-«кускоквимцах» (кускоквигмютах), обитавших по течению Кускоквима от его устья до Колмаковского редута. Вместе с эскимосами-«аглияхмут» (аглегмютами) число их составляло с 1857 по 1860 г. от 1180 до 1760 человек.

Таким образом, до конца своего существования Российско-Американская компания не имела сведений о численности индейцев внутренней Аляски (ингаликов, коюкон, танана, набесна, кучина), а также эскимосов к северу от залива Нортон. Не было у компании и статистических данных о «совершенно независимых» от нее индейцах-тлинкитах, многочисленные племена которых жили на Американском материке между заливом Якутат и устьем реки Насс, а также на архипелаге Александра. Между тем именно в районе их обитания на острове Ситха (остров Баранова) находилась столица Русской Америки — Ново-Архангельск {267} .

ВАмерику из России направлялся преимущественно мужской состав: это были либо люди холостые, либо оставившие семью на родине. За все время существования Российско-Американской компании русских женщин в колониях постоянно было в десять раз меньше, чем мужчин. Поэтому весьма распространенными были браки русских с аборигенками (крайне редко — аборигенов с русскими женщинами), и потомство от этих браков — «креолы», по замыслам Российско-Американской компании, должно было стать «со временем преобладающим над племенем коренных алеутов, если не совсем заменить его» {268} .

Рост креольского населения в колониях был быстрый, и численность креолов увеличилась с 553 человек (в 1822 г.) до 1989 человек (в 1863 г.), т.е. в 3,6 раза.

Как видно из нашей таблицы народонаселения, на Аляске после ее продажи осталась большая часть креольского населения, поскольку в 1870 г. их было 1421 человек. Надо отметить, что ни компания, ни царское правительство не сочли возможным переселять креолов с Аляски в Россию.

Подводя итог, можно сказать, что до конца своего существования Российско-Американская компания не располагала точными данными о численности населения Аляски в целом. Так, например, согласно ее отчетам, в 1856 г. в русских владениях было всего 9725 человек. Однако, судя по американским источникам {269} , в 1855 г. (Российско-Американская компания сведениями на 1855 г. не располагала) население Аляски насчитывало от 50 до 72 тысяч человек.

Такие расхождения могут объясняться тем, что подсчеты производились приблизительно; компания же учитывала в основном то население Аляски, которое в той или иной форме поддерживало с ней контакты. Последние данные об общей численности населения Русской Америки в отчетах Российско-Американской компании имеются на 1 января 1863 г. — 10 119 человек.

Подобно тому, как при организации промысловых артелей на крайнем северо-востоке Сибири в 30–60-х годах XVII в. основная доля капиталовложений принадлежала крупным торговым предпринимателям северорусских городов, ведущую роль в создании промысловых купеческих компаний на Камчатке в XVIII в. играли капиталы купцов северных и центральных губерний России. Значительно меньшая доля принадлежала купцам из сибирских городов и Камчатки {270} .

Исследователей не менее интересовал вопрос, из каких социальных категорий складывался контингент «работных людей», промысловиков, мореходов и передовщиков — непосредственных участников промысловых экспедиций на Алеутские острова и в Америку, а также то, из каких губерний России приходили эти люди на тихоокеанское побережье и каковы были социально-экономические причины, побуждавшие их к этому перемещению.

В работе Р.В. Макаровой содержатся очень важные сведения об организации промысловых компаний, о размерах промыслов, о найме и оплате труда и др., на основании чего она пришла к выводу, что «в основном вся тяжесть пушного промысла падала на плечи промышленных людей, состоявших главным образом из крестьян, посадских людей и реже из разночинцев; из купцов же немногие сами пускались в плавание, и это обычно были малосостоятельные купцы; среди крестьян были такие, которые ушли на оброк “с пашпортом”, были и беглые “без пашпорта”, наконец, могли быть и крестьяне, сосланные помещиками в Сибирь на поселение или на каторгу» {271} .

Изучение вопроса о социальном составе и районах выхода «работных людей» было продолжено О.М. Медушевской. На основании списков, подававшихся в Охотскую и Камчатские канцелярии при каждом отправлении и возвращении экспедиций (РГАДА, портфели Миллера), ею была составлена сводная таблица, включающая сведения о 440 «работных людях» за период 50-х — начала 80-х годов XVIII в. {272} В число их входили следующие социальные категории:

(Число человек … %)

Крестьяне … 219 … 49,8

Посадские … 129 … 23,3

(Число человек … %)

Разночинцы … 41 … 10,0

Купцы … 27 … 6,1

Цеховые … 8 … 1,8

Казаки … 5 … 1,2

Прочие … 8 … 1,8

Таким образом, эта таблица дает еще более четкое представление о социальном составе промысловиков, осваивавших Алеутские острова.

По данным Медушевской о районах выхода промышленных людей, основную массу всех «работных» (67,7 процента) составляли выходцы из северных районов Европейской России (Великий Устюг, Тотьма, Яренский уезд, Сольвычегодск, Лальский посад, Вага и др.); более четверти всего состава (25,9 процента) происходило из Сибири и, наконец, лишь 6,4 процента «работных» приходило из центральных и южных губерний России.

Сопоставляя цифровые данные, приведенные в нижеследующей таблице Медушевской, мы попытались выявить соотношение между социальными группами работных людей и районами, где они жили прежде:

Таким образом, основная масса крестьян приходила с севера Европейской России и из Сибири, т.е. из мест, не знавших дворянского землевладения и крепостного права. На центральные и южные районы Европейской России приходилось всего 5,9 процента общего числа крестьян. Следовательно, доля крепостных крестьян, бежавших от помещиков, и «оброчных» была совсем незначительной.