Элизбар Зедгинидзе - Алеша Джапаридзе

В начале марта на заседании Бакинского Совета состоялось обсуждение вопроса о заключении Брестского мира. Меньшевики и эсеры выступили против этого мира, называли его позорным, обвиняли большевиков в предательстве. Степан Шаумян, молча слушавший истеричные речи эсеров, вдруг встал и, дождавшись тишины, вытащил из кармана газету и сказал:

— Товарищи! Видно, вы не читаете газет, а если читаете, то игнорируете то, что говорил наш вождь Владимир Ильич Ленин. Я напомню вам только один абзац из его речи, опубликованной в «Правде». Вот послушайте: «Невероятно, неслыханно тяжело подписывать несчастный, безмерно тяжелый, бесконечно унизительный мир, когда сильный становится на грудь слабому. Но непозволительно впадать в отчаяние, недопустимо забывать, что история знает примеры еще больших унижений, еще более несчастных, тяжелых условий мира. И все же народы, задавленные зверски-жестокими победителями, умели оправиться и воспрянуть». Слышите, вы, маловеры?! — повысил Шаумян голос. — Самому Ленину невероятно, неслыханно тяжело подписывать этот унизительный мир! Но он идет на это, несмотря на тявканье всяческих вражеских шавок. От себя добавлю: это, конечно, не тот мир, которого добивается революция. Мир прочный, демократический могут заключить только восставшие народы, — и снова в сторону меньшевиков и эсеров: —А вы, против кого вы восстаете?..

Зал безмолвствовал. И вдруг он словно взорвался аплодисментами большевиков и яростными криками протеста меньшевиков и эсеров.

Стоило больших трудов Шаумяну, чтобы сказать:

— Предлагаю проект постановления: провести в массах разъяснительную работу по вопросу о заключении мира. Кто «за»? Кто «против»? Принято большинством голосов! Заседание объявляю закрытым.

Члены Совета стали было расходиться, но Шаумян поднял руку и с лукавой улыбкой сказал:

— Минуточку, товарищи! Недавно у одной нашей советской четы родился сын, и вот сегодня мы уже видим его мать среди нас, готовую принять активное участие во всей нашей работе. Предлагаю приветствовать нового маленького советского гражданина и его родителей Надежду Николаевну Колесникову и Якова Зевина.

В ответ раздались аплодисменты, дружеские восклицания…

Обстановка в Азербайджане день ото дня все более накалялась. 29 марта Бакинскому комитету партии стало известно, что на пароход «Эвелина» свозится в большом количестве оружие, грузятся части «дикой дивизии». Пароход готовится к отплытию в Ленкорань. Исполком Бакинского Совета послал на пристань вооруженный отряд с предписанием не выпускать «Эвелину» из порта. Однако мусаватисты встретили отряд выстрелами. Тогда к пристани прибыли значительные советские воинские силы. От мятежников потребовали сдачи оружия. Они сдали его. На «Эвелине» была выставлена охрана из воинов, преданных Советской власти.

На следующий день утром члены Бакинского комитета Колесникова и Зевин пошли в штаб советских воинских частей, находившийся в доме Общественного собрания.

По дороге Колесникова спросила своего мужа:

— Что случилось, Зевин? Все улицы пустынны, нигде ни одной души. И тишина какая-то странная!..

— Тишина — предвестник бури, — сказал Зевин. — В городе что-то готовится. Поспешим!

В штабе Зевин и Колесникова застали Джапаридзе и Фиолетова. Вскоре подошли руководящие работники «Гуммета», только что побывавшие в мечетях. Они сообщили, что там ораторствуют мусаватисты, разжигающие националистические страсти, подстрекают азербайджанцев выступить против разоружения «Эвелины», потребовать возвращения оружия мусульманским подразделениям, призывают к борьбе с Советами и большевиками, которые якобы готовят резню безоружного азербайджанского населения.

Вечером Зевин решил пройтись по городу, посмотреть, что делается. На некоторых улицах, в частности в так называемой татарской части города, спешно рыли окопы, сооружали заграждения, возле которых группировались вооруженные люди.

Вернувшись в штаб, Зевин рассказал об этом Джапаридзе и другим товарищам. Но они не знали, что в это время контрреволюционный мятеж уже начался. Мусаватистские банды на Шемахинской и Татарской улицах открыли сильный огонь по советским войскам.

Еще днем 30 марта был организован Комитет революционной обороны, куда вошел и Джапаридзе. Руководители бакинских большевиков быстро распределили между собой обязанности. Обязанности, собственно, у всех были одни; возглавить в районах боевые рабочие дружины, повести их против мятежников.

Шаумян, Джапаридзе, Азизбеков, Нариманов, Корганов, Зевин и другие большевистские вожаки спешно разошлись по своим районам.

Алеша с трудом пробрался в Баилово-Вибэйбатский рабочий район. Именно здесь разгорелась самая ожесточенная схватка с мусаватистами, которые стремились овладеть военно-морским портом.

Появление Джапаридзе рабочие встретили радостными возгласами:

— Алеша! С нами Алеша!

Дружина в сборе, винтовки проверены. Мешкать некогда, и Алеша Джапаридзе, вынув пистолет, скомандовал:

— Вперед, товарищи! За мной!

Но за Алешей бросилась только часть бойцов, остальные остались в укрытиях: слишком сильный был огонь противника. Атака не удалась, и Джапаридзе приказал боевикам отступить. Тем временем мусаватистские банды еще продвинулись вперед и подошли почти вплотную к стоявшим на приколе судам. Скрипя зубами, следил Алеша за противником. «Эх, одну бы пушечку сюда или хотя бы пулемет», — подумал он. В этот миг кто-то тронул его за плечо. Алеша обернулся и сразу застыл в изумлении: перед ним была Варо.

— Что ты делаешь здесь? — воскликнул он, хватая жену за плечи. — Ведь тебя могут убить!

— А тебя?

Растроганный Алеша не знал, что ответить.

«Надо обязательно ее удалить отсюда. Но как?» И вдруг его осенила мысль:

— Варо! Ты знаешь, где артиллеристы? Умоляю тебя: проберись к ним и передай мою просьбу поддержать нас огнем.

— Слушаюсь, мой командир! — улыбаясь, сказала Варо и, перебежав улицу, скрылась за углом.

Между тем один из красногвардейских отрядов атаковал вооруженных мусаватистов, засевших у ворот крепости. Но и здесь поначалу наступление оказалось неудачным. Противник открыл жестокий огонь. Отряд залег за каменной баррикадой неподалеку от ворот крепости и стал обстреливать здание «Измаилийе», в котором разместился штаб «дикой дивизии».

Одновременно бои шли на Станиславской, Армянской, Балаханской улицах, на площади Парапет, на Приморском бульваре и далее по набережной.

Наконец заговорили пушки… Алеша несказанно обрадовался: значит, Варо передала просьбу артиллеристам!

Уже первые артиллерийские залпы привели в замешательство главарей мятежа, и они предложили начать переговоры.