Антон Антонов-Овсеенко - Портрет тирана

А потом — кнут в руки и ну стегать строптивого коня! Отброшен, как ненужная бумажка, пятилетний план коллективизации, скромный, а потому — реальный. Без оглядки на тылы, вперед, к сплошной коллективизации!

…Анализируя финансовое и экономическое положение страны, заместитель наркома финансов Фрумкин сообщил на заседании Политбюро, что политика сплошной коллективизации и принудительного изъятия хлеба уже привела к сокращению посевной площади. Эта политика работает против нас, она ведет к ликвидации новой экономической политики, запланированной Лениным на длительное время.

Сталин обрушился на Фрумкина яростно:

— Снять этого нытика с поста!..

В знак протеста против сталинского административного произвола Рыков, Бухарин и Томский покинули заседание. Но потом все же подписали заявление об единстве Политбюро.

Сталин продолжал гнуть свою линию.

Выдавая желаемое за действительное, генсек объявил кризисный двадцать девятый год «Годом великого перелома». Если сопоставить эти громкие слова с тощими цифрами — 7,6 процентов коллективизированных хозяйств на 3,6 процентах посевной площади страны, — то от «великого перелома» не останется ничего кроме фанфарного звона…

И начались колхозные гонки. Если одна область обязалась завершить коллективизацию к осени тридцатого года, соседняя клялась Центральному Комитету выполнить партийную директиву уже летом. Многие областные и даже республиканские вожди пришли к финишу весной, о чем и отрапортовали товарищу Сталину.

Покойный Борис Норильский, автор повести «Черное и белое», составил документально достоверное описание простой, как овсяная каша, технологии поголовной коллективизации. Зампред местного ГПУ товарищ Мякишев поучает уполномоченного Михаила Седого:

«Ты проводишь коллективизацию, я — паспортизацию. С Беляевcкой решено так: кто не попадет в твой список, попадет в мой, и — плакал паспорт. Так что не очень напрягайся, только шепни, р-раз — и мой. Сто процентов у тебя, сто процентов у меня. Сто и сто — двести. Уловил?..»

… То была авантюра чистой воды: без техники, без денежных средств, без специалистов, без всего самого необходимого организовать сотни тысяч коллективных хозяйств можно было только на бумаге.

Если бы компания заматерелых канцеляристов однажды после работы, никого не предупредив, отправилась в Непал и с ходу начала подъем на Джомолунгму — без всякой подготовки, без снаряжения, — их «поход» закончился бы, скорей всего, в ближайшей лечебнице для душевнобольных. А вот повальная коллективизация, проведенная в фантастические сроки, была объявлена величайшей победой партии в сельском хозяйстве…

Этот период ознаменован зарождением показухи, непременного атрибута советской жизни. Показуха оказалась неистребимо живучей, она въелась в экономику, потом проникла в науку, культуру, быт. Так въелась, что ныне ее и уголовные преследования не берут.

…Страшным горем обернулась разрекламированная «победа» колхозного строя для крестьян — разорением, унижением, миллионами смертей. То был один из самых крутых политических заворотов: повсеместно насаждать не только колхозы, но и совхозы и даже коммуны. Именно насаждать — к этому призывал Сталин в декабре 1929 года [100] И. В. Сталин, т. 12, с. 149. .

Крестьяне начали прятать зерно, резать скот, птицу.

Стон стоял по деревням.

А хлеба в стране все меньше и меньше.

Подошла еще одна военная зима и Сталину пришлось еще раз отступить. Новый, какой уж по счету зигзаг назывался «Головокружение от успехов». Эту статью генсек опубликовал в «Правде» в марте 1930 года. Оказывается, некоторые товарищи неправильно поняли указание ЦК и напрасно форсировали темпы коллективизации, забыв о принципе добровольности.

Выступление Сталина оказалось всего лишь театральным жестом. Ни о чем он лично не сожалел, тем более, что виновными в «перегибах» были объявлены местные руководители. Ничего менять в своей людоедской политике генсек не собирался. Пройдет десять лет и Сталин совершит грабительский набег на безоружных крестьян Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины, «добровольно» присоединившихся к его короне. Недовольных — в Заполярье, в лагеря. И назовет он эту истребительскую акцию привычно «коллективизацией».

А после большой войны, которую Сталин против собственного ожидания выиграет, он пройдется неумолимой метлой сплошной коллективизации по другим землям. И выметет из сопредельных стран изобилие. Вместе со свободой.

В новой жизни разве это нужно?..

А тогда, в тридцатом, чтобы придать своей статье «Головокружение от успехов» и вес и силу директивы, Сталин отдает распоряжение судить местных работников за «левацкие перегибы».

Все тот же прием — «Держи вора!»

Тащат его, сердешного, местного работника, к судье, а он, подобно той свинье из басни Крылова, повторяет:

Многие шарили по чужим дворам и участвовали в ликвидации «кулаков» с увлечением мальчишек, заполучивших впервые в жизни галифе, кожаную куртку и вожделенный наган. А наган — это власть над людьми. Над теми, что выше тебя, лучше тебя.

Организуя деревенский погром, Сталин опирался на армию властолюбцев и карьеристов — так называемых низовых работников.

Эта пословица родилась на селе в те годы. Суждена была ей долгая жизнь…

…Это произошло в Большекоровинском районе, под Москвой. Секретарь райкома, назовем его Петуховым, звонит в Окружной комитет партии:

— У меня началось восстание! Прошу выслать войска.

Секретарь окружкома, назовем его Мясоедом, ответил, что паниковать партия никому не позволит и распорядился:

— Сиди в своем кабинете, сейчас приеду.

Прибыв на место, товарищ Мясоед предложил секретарю райкома отправиться вместе в самое непокорное село, в центр восстания.

Петухов взял наган, пристегнул кобуру к ремню и был готов.

— Никакого оружия! — воспротивился старший. Но Петухов наотрез отказался ехать в село без нагана. Спорили долго, наконец сошлись на том, что Петухов спрячет свой наган в карман и ни в коем случае оружие в ход пускать не будет.

Прибыли в село, собрали колхозников. Их набралось в тесной избе человек сто. Статья в «Правде» им была известна, и они потребовали в один голос:

— Распускай колхоз!

— Почему весь колхоз? — спросил секретарь окружкома. — Пусть подает заявление о выходе из колхоза каждый желающий сам.

— Нет, — ответили из толпы. — Ты сначала распусти, а потом уж кто захочет пусть образует новый.

…До четырех утра так вот кричали. За махорочным дымом уж лиц не видно. Припер народ секретарей к стене, вот-вот задушит-разорвет.