Дело Лаврентия Берии. Сборник документов

Баскаков показал, что 4 июня 1953 года в Минск позвонил по ВЧ Берия. Узнав, что Баскаков находится в кабинете секретаря ЦК КП Белоруссии тов. Патоличева, Берия отказался разговаривать с Баскаковым и предложил связаться с ним позднее из своего кабинета. Связавшись с Берией, Баскаков получил от него приказ выполнить указания, которые будут переданы Б. Кобуловым.

Через несколько минут после этого разговора с Берией Баскаков получил по телефону от Кобулова задание собрать в глубокой тайне от партийных и советских органов Белоруссии данные об имевших якобы место искривлениях национальной политики в западных областях БССР.

При этом Кобулов особенно подчеркивал, что все эти сведения должны быть собраны строго конспиративно от партийных организаций, «без шума, так, чтобы никто не знал».

(том л. д.)

Баскаков показал:

«…Должен сказать, что указания, которые передал Кобулов, вызывали у меня явное сомнение, данные, которые требовали, не имели никакого отношения к работе органов МВД. Несмотря на предупреждение о недопущении разглашения этих указаний, я сразу же после разговора поехал в ЦК компартии Белоруссии, к первому секретарю товарищу Патоличеву и все ему доложил о полученных указаниях и о характере разговора, который был с Берией и Кобуловым».

«…не успел я еще возвратиться от т. Патоличева, как Кобулов еще раз позвонил и передал через секретаря, чтобы я в субботу 6 июня был в Москве. Я созвонился с Кобуловым и сказал ему, что записку написать я не смогу, тем более за одни сутки, не справлюсь я с этим делом и отказался писать. Кобулов довольно в повышенном, грубом тоне предложил взять данные и вылететь в Москву, ссылаясь на категорическое указание Л. П. Берии, что мною и было сделано…».

«…6 июня с.г. днем я прилетел в Москву и прямо явился к Кобулову в кабинет, который тут же поручил своему помощнику Савицкому вместе со мной написать записку на имя Л. П. Берии. В соответствии с указанием Кобулова Савицким при моем участии в течение 30–40 минут была продиктована стенографистке записка, причем в нее включались данные только те, которые показывали организации, где работало белорусов мало и имелось больше русских. Данные же, где было белорусов больше, в записку не включались под предлогом, по выражению Кобулова, как «не характерные». Так была подготовлена записка, подписанная мною, и сдана Кобулову».

«…В тот же день, буквально через час после сдачи записки, примерно в 20–21 час 6 июня я был вызван к бывшему министру Берии, где мне было объявлено, что я освобожден от должности министра внутренних дел Белорусской ССР».

(том л. д.)

К материалам дела приобщена в качестве вещественного доказательства фотокопия записей из записной книжки, изъятой у соучастника Берии Б. Кобулова. В эту записную книжку Кобулов заносил наиболее важные задания, полученные им от Берии.

В числе подобных заданий значится представить компрометирующие данные о состоянии партийной работы в Белоруссии и имеется запись: «т. Патоличева следует отозвать, назначив т. Зимянина» [19] С левой стороны абзаца синим карандашом поставлен крест. .

(том л. д.)

Преступные указания о сборе фальсифицированных сведений, компрометирующих партийные кадры и работу партийных организаций, были даны Берией также бывшему министру внутренних дел Литовской ССР Кондакову. С этой целью Кондаков вызван был для доклада в Москву, где Берия потребовал от него данных, компрометирующих работу секретарей обкомов. Кроме того, Берия на широком оперативном совещании работников МВД стал обсуждать вопрос о смене первого секретаря ЦК КП Литвы. Во время совещания Берия позволял себе оскорбительные выпады и нецензурную брань по адресу руководителей партийных органов Литвы.

Допрошенный по этому поводу в качестве свидетеля Кондаков показал:

«…Убедившись, что мой доклад не интересует Берию, а моя попытка продолжать его вызывает еще большее раздражение, я прекратил его и только отвечал на задаваемые мне вопросы, смысл которых сводился к получению данных о состоянии аппарата ЦК, обкомов КП Литвы и характеристике их секретарей. Зная всех товарищей только с положительной стороны, я так и доложил Берии, а о состоянии аппарата ЦК и обкомов сообщить ничего не мог, так как хорошо этого не знал, да и считал, что это в мои обязанности не входит. Мне был задан Берией и такой вопрос: «Кто может быть первым секретарем ЦК КП Литвы, кроме тов. Снечкуса?» Когда я в ответ на это сказал, что мне трудно отвечать на такие вопросы и одновременно еще раз высказал положительное мнение о тов. Снечкусе, Берия пришел в состояние озлобления и заявил, что я не министр, а чиновник в погонах, порученного мне участка работы не обеспечиваю и буду от занимаемой должности освобожден.

Во время всего приема Берия неоднократно обрушивался на меня с бранью и нецензурными выражениями, доходя до оскорбления человеческого достоинства. Такая же брань и нецензурные выражения высказывались Берией в адрес ЦК КП Литвы…»

(том л. д.)

После того как Берия, несмотря на угрозы по адресу Кондакова и его заместителей, не смог получить от них фальсифицированных данных, компрометирующих литовские партийные органы, Кобулов, по заданию Берии, сам составил проект докладной записки, извращающей действительное положение вещей. Этот составленный Кобуловым проект и был направлен Берией в директивные органы.

Таким образом, материалами дела установлено, что, противопоставляя органы МВД Коммунистической партии, Берия при помощи своих соучастников вел тайный сбор фальсифицированных, клеветнических данных, призванных опорочить деятельность ряда партийных организаций и скомпрометировать партийных работников.

Подготавливая государственный переворот и установление контрреволюционной диктатуры, Берия в кругу своих соучастников всячески старался подчеркнуть свою особую роль в государстве и культивировал пренебрежительное отношение к Коммунистической партии и ее руководству По этому поводу Людвигов показал:

«…После смерти вождя Партии и Советского государства Берия резко изменился. Он не только стал критиковать и поносить вождя Партии, но изменил свое отношение к Центральному Комитету Партии и ее руководителям. Берия стал заносчив, стремился подчеркнуть свою особую роль в решении государственных вопросов и стал считать себя наиболее влиятельным государственным деятелем страны. Берия совершенно переродился и повел линию противопоставления органов МВД Центральному Комитету Партии и Правительству. Я могу это подтвердить следующим примером: во-первых, Берия заявлял о том, что в нашей стране, дескать, не должно быть двух хозяев двух властей: партийной и советской. Руководствуясь этим взглядом, который может также подтвердить Ордынцев, Берия стал отгораживать Министерство внутренних дел от Центрального Комитета, ведя линию на противопоставление министерства ЦК КПСС…