Виктор Наумов - Кронштадт 1921 (Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г.)

У Петроградских ворот стояла речная милиция ОРТЧК, пикеты матросов — при пропуске руководствовались прежними указаниями. Охрану по городу несла милиция.

2 марта утром в 11 часов согласно поручению я поехал на делегатское собрание, по дороге был арестован.

Что было после моего ареста — не знаю.

п. ВАСИЛЬЕВ

ЦА ФСБ РФ, ф. 114728, т. 175, л. 5. Заверенная копия.

Опрошенный гр[ажданин] Грибов Александр Иванович, начальник 2-го Особотделения (Кронштадтского) по делу о кронштадтском восстании показал:

Буза в Кронштадте началась с 25 февраля. Начиная с этого времени, я находился в контакте с т. Комаровым, начальником особотдела, посредством телефона. 25 февраля было собрание на линкоре "Севастополь", на котором я присутствовал на этом собрании только в конце: после собрания я сделал доклад о положении дел в исполкоме на собрании ответственных работников, доклад был выслушан, ничего конкретного на собрании принято не было. 28 февраля было собрание ответственных организаторов в парткоме, где выступал Кузьмин. На собрании организаторов я слышал только начало речи Кузьмина, так как был вызван к прямому проводу. Что решило оно, мне неизвестно, конкретных предложений Кузьмина не знаю. Насколько слышно было, было решение оставаться всем на местах и быть бдительными. Связь с кораблями у нас была, насколько хватало сил, там были даже наши уполномоченные, которые там и жили с 25.II. Перед приездом в Кронштадт Кузьмина я в частной беседе говорил в парткоме или исполкоме с кем теперь не помню, но были все, и Васильев, и Брегман, и др., я говорил относительно создания органа в связи с положением, но мне ответили, что приедет т. Кузьмин и тогда видно будет. Когда приехал т. Кузьмин, последнего спрашивали, что нужно сделать, что-нибудь предпринять, на это т. Кузьмин ответил, что вы будете предпринимать — за вас сделает военное командование. В Кронштадте все надежды возлагались на Кузьмина и от него ожидали распоряжений, с другой стороны, т. Комаров мне сказал, что все, что я узнаю, должен передавать т. Кузьмину, у которого все время была связь с Петроградом. Вообще вся инициатива была передана Кузьмину. Когда был сменен мятежниками караул у Петроградских ворот, я доложил Комарову и спросил инструкций, тот ответил, что нужно сообщить Кузьмину. Кузьмин сказал, что он пойдет на "Петропавловск" и выяснит. Потом я узнал, что он арестован. Тогда я спросил от Комарова по телефону, как быть, на что тот ответил, что если положение окажется безнадежным, то нужно будет отступать. Вскоре я получил известие, что 2 марта в 2 часа дня назначен арест особого отдела, ввиду этого пришлось отступить вместе с партийной школой, так как сил для сопротивления не было.

По поводу заявления т. Новикова могу показать следующее:

Аресты производить в тот момент не было возможности в силу политических событий, так как это может вызвать бунт, да тогда и нельзя было выделить зачинщиков из массы. О том, что на "Петропавловске" происходит собрание, особому отделу было известно, там был т. Васильев.

Об осадном положении с Новиковым специального разговора не было, он по телефону спрашивал, что предпринять, я сказал, что нужно сговориться с военным командованием и Петроградом, а если нужно, ввести осадное положение, что нужно создать партком.

Единой политической организации в Кронштадте не было. Кронштадтский партком обнимал собою всю работу рабочего района и красноармейских частей […] при Побалте ведал всеми морскими силами и фортами, вернее всеми боевыми частями, а партком тыловыми. После 25 февраля в городе появились лево-эс-эровские прокламации, которые мною были отосланы в Петроград т. Комарову, содержания старого.

Быв[ший] Комиссар "Севастополя" Чистяков в настоящее время находится в дивизии Траления в Кронштадте рядовым моряком.

Когда я получил известие, что мятежники хотят арестовать особый отдел, я сделал распоряжение секретарю запрятать секретные бумаги и дела, сам отправился в партком в партшколу вызвать к себе отряд, но школа была уже в полной готовности к отступлению, и поэтому я сделал распоряжение отделу отступать.

Грибов

Проживать буду в деревне Новые Каменки Горкинской волости Ив[аново]-Вознесенская губ[ерния] 2 мес[яца].

ЦА ФСБ РФ, ф. 114728, т. 175, л. 5. Заверенная копия.

Спрошенный тов. Николай Николаевич КУЗЬМИН, быв[ший] Комиссар Балтфлота, проживающий] Галерная ул., 5, кв. 4, по делу о Кронштадтских событиях ПОКАЗАЛ:

Вступить всецело в исполнение обязанностей Комиссара Балтфлота Петербургским Комитетом было предписано 24 февраля с. г. Хотя из Кронштадта поступали тревожные известия, однако нужно было во что бы то ни стало успокоить флотские части в Петрограде, что мне сравнительно и удалось. После этого я отправился в Кронштадт и 28 февраля явился в Партийный Комитет, где мне обрисовали положение в мрачных красках, якобы на кораблях принимаются страшные решения, вроде высылки в 24 часа всех жидов в Палестину и т. д., но пришедший туда комиссар бригады линейных кораблей Зосимов успокоил, что ничего такого страшного нет. Тут же я выяснил наши силы, и оказалось, что надежные — это Отряд Особого Отдела, человек 200 партийной Школы и часть вооруженных рабочих (партийных). Комиссар Штаба Крепости тов. НОВИКОВ доложил, что все находится в руках надежных, в том числе и особо важные форты, в том числе и "Красноармейский", это же подтвердил и тов. КОЗНОЛЕК. В 10 часов 1 марта состоялось собрание на "Петропавловске", где была принята известная резолюция, которую я тогда же объявил контр-революционной в целом, и приемлемой в отдельных пунктах, со мной очень многие моряки были согласны, и на этом собрании нельзя было заметить ничего такого, указывающего на восстание.

Там же на собрании было решено создать бригадное собрание, которое было первоначально назначено в Инженерном Училище, но потом перенесено на Якорную площадь. На этом собрании тов. КАЛИНИНУ говорить не давали, меня прерывали тоже. Уже на этом собрании наблюдались вооруженные наряды моряков, как мне объяснили, якобы для того, чтобы коммунисты не расстреляли митинг. На собраниях все время проводилась главным образом мысль о перевыборах советов. На эту тему я высказался, и, по-видимому, это подействовало успокаивающе на массу, потому что лицам, особенно резко высказывавшимся против власти, говорить не давали. После этого я опять говорил с тов. НОВИКОВЫМ о положении вопроса об обороне. Тов. НОВИКОВ ответил, что, как видно, надежных очень мало, и на самом деле собрания уже показали, что коммунистические масштабы растворились и разложились и, следовательно, особенно надежд на них возлагать не приходилось. Видя все это, тов. КАЛИНИН сказал, что он уедет из Кронштадта и примет все меры к сосредоточению всех сил на берегах у Ораниенбаума и Сестрорецка, мне же было предложено сконцентрировать надежные части в наиболее важных пунктах. На бригадном собрании было условлено на участие в несении караулов местных частей. Когда тов. КАЛИНИН уехал в Петроград, то его у ворот задержали, но после разговора с "Петропавловском" его пропустили и мне также разрешили уехать, но я остался. Хотя караулы были смешанные, однако караул от "Петропавловска" имел первенствующее значение. С тов. КАЛИНИНЫМ было условлено, что в Кронштадте я должен действовать на основах нашей конституции и репрессивных мер применять не буду, и что в случае надобности меры будут приняты извне. Видя, что положение в Кронштадте угрожающее, я распорядился, чтобы командный состав вроде т. КОЗНОЛЕК, которого белогвардейская часть офицерства ненавидела, ушел из Кронштадта, я передал т. КОЗНОЛЕКУ записку к тов. ЗИНОВЬЕВУ, но КОЗНОЛЕК по недоразумению был задержан и записка в свое время не попала по назначению.