Алексей Тимофеев - Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. 1941–1945

Логичным шагом после этого было сделанное осенью 1942 г. признание СССР, что у него установлены контакты с югославскими партизанами. Параллельно с этим впервые СССР обвинил четников Д. Михайловича в переговорах с немцами и сотрудничестве с оккупантами [630]. Кроме того, в ноябре 1942 г. СССР также выразил свою уверенность в том, что эмигрантское правительство не имеет прямых связей с Д. Михайловичем [631]. Это вызывающее утверждение, повторенное несколько раз, не могло не иметь целью побудить югославское правительство доказать обратное. Однако югославский премьер С. Йованович не изменил своего подхода к вопросу. Он достаточно опрометчиво ответил, что сначала надо поставить партизан под командование Д. Михайловича и лишь после этого начинать переговоры о посылке советских офицеров связи в штаб ЮВвО [632]. С этим требованием — о том, чтобы СССР приказал партизанам прекратить гражданскую войну и подчиниться Д. Михайловичу, — югославское королевское правительство столь же безуспешно выступало и в 1943 г. [633]

Отношение НКИД СССР к югославскому эмигрантскому правительству еще более ухудшилось в результате личной инициативы югославского премьера С. Йовановича, предложившего 16 октября 1942 г. представителям эмигрантских правительств Чехословакии и Польши подписать совместные договоры, чтобы избежать послевоенной советской экспансии на запад [634]. Советская реакция на эти не оставшиеся в тайне переговоры была особенно острой в связи с тем, что Москва уже один раз очень категорично выступила против таких договоров, после появления югославско-греческого договора, подписанного 15 января 1942 г. с такими же целями [635].

Осенью 1943 г., в период между Московской конференцией министров иностранных дел СССР, Англии и США (19–30 октября 1943 г.) и Тегеранской конференцией (28 ноября — 1 декабря 1943 г.), Британия и СССР пришли к соглашению о том, что в Югославии следует поддерживать движение Тито. Тогда в Москве А. Иден последний раз упомянул Д. Михайловича в положительном контексте и предложил СССР послать свои военные миссии и к Тито, и к Михайловичу [636].

Однако к тому времени советская разведка уже сообщила Сталину и Молотову о том, что англичане разочаровались в Д. Михаиловиче. НКВД перехватил инструкцию А. Идена британскому послу в Вашингтоне от 21 января 1943 г. В ней, в частности, говорилось, что Михайлович не борется против немцев, а англичане его поддерживают лишь как залог против «партизанского хаоса в Югославии» [637]. НКВД получил и посланный А. Иденом В. Черчиллю 15 октября 1943 г. доклад о встрече британского министра иностранных дел с югославскими королем и премьером. Из этого доклада следовало, что англичане не верят в то, что ЮВвО представляет собой реальную угрозу для немцев. Как писал А. Иден, «югославский премьер-министр, в основном, был озабочен необходимостью сберечь имеющиеся в распоряжении Михаиловича резервы для того периода, когда немцы будут изгнаны из Югославии» [638].

Становится понятным, почему, зная то, как низко англичане котируют Д. Михайловича, советская сторона отказалась посылать миссию в штаб ЮВвО. В то же время «с согласия англичан» было решено, что официальная советская миссия прибудет в штаб Тито [639]. Взаимоотношения между Д. Михайловичем и представителями англичан в его штабе дошли до точки кипения. Руководители этой миссии Армстронг и Бейли 18 ноября 1943 г. послали в Каир телеграмму, в которой сообщалось, что дальнейшее сотрудничество с Михайловичем бесполезно, т. к. ничто не может подтолкнуть его к активным действиям против немцев [640].

Ко времени Тегеранской конференции стало ясно, что основным соратником в Югославии не только для СССР, но и для англо-американцев может быть только Тито. Для осуществления советских контактов с Югославией британская сторона предложила СССР необходимую военную базу в Италии, которую отказывалась предоставить на недавних переговорах в Москве. Кроме того, ни слова не было сказано о желательности прибытия советской миссии в штаб ЮВвЮ [641]. В своем разговоре Черчилль, Сталин и Рузвельт даже не упоминали Михайловича или Тито. Их больше интересовали операция «Оверлорд», предложение Рузвельта о формировании ООН, послевоенная судьба Германии и война с Японией [642]. Лишь в самом конце официальной части Тегеранской конференции Черчилль обратился к советскому лидеру и сказал ему, что «хотел бы передать маршалу Сталину карту, освещающую положение в Югославии. Возможно, маршал Сталин захочет сверить эту карту со своими данными». С этими словами Черчилль передал Сталину карту Югославии [643]. Так символически была решена судьба Югославии и тех граждан, которые все еще продолжали бороться против прихода к власти коммунистов. В тот же день на торжественном приеме в британском посольстве именинник Черчилль был в прекрасном настроении и провозгласил тост: «За пролетарские массы!». Сталин ответил на его куртуазную шутку и предложил поднять бокалы «За консервативную партию!» [644].

Окончательно взаимоотношения между СССР и подконтрольным Лондону эмигрантским правительством Югославии были заморожены 14 декабря 1943 г. Тогда Информбюро Наркоминдела опубликовало заявление «О событиях в Югославии», в котором сообщило о преобразовании Антифашистского вече народного освобождения Югославии в верховный законодательный и исполнительный орган и о создании — в качестве временного правительства Югославии — Национального комитета освобождения Югославии (НКОЮ). Далее в заявлении говорилось: «Эти события в Югославии, встретившие уже сочувственные отклики в Англии и США, рассматриваются Правительством СССР как положительные факты, способствующие дальнейшей успешной борьбе народов Югославии против гитлеровской Германии… С этой же точки зрения в Советском Союзе рассматривается и деятельность четников ген. Михайловича, которая, по имеющимся сведениям, до сих пор не способствовала, а, скорее, наносила вред делу борьбы югославского народа против немецких оккупантов и потому не могла не встречать отрицательного отношения в СССР». В конце заявления указывалось, что советское правительство решило направить в Югославию Советскую военную миссию, как это еще раньше сделало британское правительство [645]. По словам участника миссии В.В. Зеленина, к концу 1943 г. советская миссия в Югославию уже была подготовлена [646].

В то время послом СССР при эмигрантских правительствах Греции и Югославии, перебравшихся в Каир, был Н.В. Новиков. Он считал, что это «заявление еще не означало официального признания Национального комитета освобождения в качестве правительства, но было близко к тому, что в международном праве именуется признанием де-факто. Для правительства Пурича (премьера эмигрантского правительства Югославии. — А.Т. ) оно прозвучало как грозный сигнал» [647].