Михаил Алексеев - Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II

По окончании войны Фаврикодоров остался в России, поселился в Кишиневе, принял русское подданство, женился, обзавелся семьей и мирно прожил 22 года. Война с турками всколыхнула былое. Константин Николаевич долго колебался, удерживаемый женой и семьей, но любовь к России и желание быть полезным рассеяли его сомнения, и он решился пойти на войну. Ликвидировав свои дела, Фаврикодоров поехал в Плоешти, где ему посоветовали обратиться к полковнику Артамонову, которому он мог оказаться полезен в качестве переводчика.

Выслушав Фаврикодорова, полковник сделал ему неожиданное предложение: совершить «небольшую прогулку по Болгарии» и, выдавая себя за турка, добыть «драгоценные сведения о том, что они поделывают на той стороне». Фаврикодоров поначалу был крайне удивлен тем фактом, что ему, попросту говоря, предлагается стать шпионом. «Ах, оставьте Вы это глупое слово! Вовсе не шпионам, а лазутчиком русской армии, сражающейся за освобождение ваших же братьев », — с напором возразил Артамонов. Слово за слово, и через полчаса Фаврикодоров уже не видел ничего странного в предложении штаб-офицера над вожатыми. Вместе с тем он был ошеломлен, так как абсолютно не имел никакой ясности, что ему придется делать. Новоиспеченный лазутчик смутно сознавал, что сам бросался в пропасть, не измерив ее глубины.

Договорились, что на следующий день, утром, Фаврикодоров явится за инструкциями. Свидание было недолгим, Артамонов вручил запечатанный пакет к начальнику штаба Журжевского отряда генерал-лейтенанту Скобелеву 2-му, от которого Фаврикодоров должен был получить дальнейшие инструкции. Хотелось бы сообщить о более подробных инструкциях, но их как таковых просто не было.

Прочитав содержимое пакета, в котором содержались, видимо, сведения о личности вновь обретенного лазутчика, Скобелев «в общих чертах» разъяснил будущие обязанности Фаврикодорова: «ему предстояло проникнуть в страну, запятую неприятелем, постараться пробраться во все придунайские города от Видина до Рущука, включительно, разузнать о силах и средствах неприятеля, а также о предполагаемых передвижениях отрядов». Все собранные сведения надлежало, возможно, чаще сообщать ему, Скобелеву, или полковнику Артамонову.

Далее Фаврикодорову предлагалось отдохнуть и подумать, как и где лучше переправиться на неприятельскую сторону. Был обещан пропуск через русские аванпосты, с оговоркой как можно реже к нему обращаться для соблюдения тайны.

Ни маршрута движения, ни документов, ни легенды пребывания на неприятельской стороне, ни организации связи, ничего обговорено не было. Об этом должен был озаботиться сам лазутчик, если хотел вернуться живым! Все было дано на откуп добровольному разведчику.

Но Фаврикодоров оказался прирожденным лазутчиком — бывший военный, актер, импровизатор, писхолог, прекрасно разбиравшийся в людях, блестяще знавший языки народов, населявших неприятельскую территорию, и хорошо знакомый с той местностью, куда он направлялся, и, наконец, проникший в менталитет неприятеля-мусульманина, с которым ему предстояло общаться, выдавая себя в том числе и за турка. Подобного сочетания не было ни в одном из лазутчиков ни до, ни после Константина Николаевича Фаврикодорова!

Место переправы лазутчиком уже было выбрано — «где-нибудь около Турно-Северина, румынского городка, лежавшего напротив сербской территории». Не теряя ни минуты, в этот же день Фаврикодоров выехал из Журжева по железной дороге в Бухарест, а оттуда 2 июня прибыл в Турно. По дороге он выдавал себя за торговца рыбой. Придерживался этой роли Фаврикодоров и в гостинице, где он остановился по приезде в Турново. Здесь ему указали на ближайшее место на побережье, где ловили и продавали рыбу. Хозяин рыбной артели Морар, здоровенный детина лет сорока, понравился Фаврикодорову с первого взгляда. Это чувство стало обоюдным, когда наш лазутчик заявил, что готов стать постоянным покупателем. Оставшись наедине с Мораром, Фаврикодоров заявил о своем желании переправиться на другой берег, чем вызвал немалое удивление рыбака, считавшего, что рыбы достаточно и на этом берегу. Уклончивые ответы ни к чему не привели бы и только окончательно сбили бы с толку рассудительного рыбака. Поэтому Фаврикодоров вытащил пропуск, выданный ему Скобелевым, и, указывая на большую красную сургучную печать, пояснил, что это печать «нашего князя Карла», который посылает его, Фаврикодорова, на разведку противника, и Морар должен послужить и князю, и Отечеству. Сказанное подействовало, но служить Отечеству бесплатно расчетливый патриот отказался. Сошлись на 15 наполеондорах (французская 20־франковая золотая монета).

В полночь Фаврикодоров уже сидел в «душегубке», ловко управляемой мощной рукой рыбака. Челнок, подбрасываемый волнами, быстро несся поперек течения. На противоположном берегу не было видно ни одного огонька, ни вообще какого-нибудь признака человеческого жилья. Наконец, лодка достигла берега, короткое рукопожатие и Морар немедленно отчаливает.

В кромешной тьме Фаврикодоров вскарабкался наверх, а потом также на ощупь двинулся от реки. Часа через два послышался лай собак. Ему стало и жутко, и радостно. Необходимость ориентироваться заставляла лазутчика искать встречи с людьми. Но кем они окажутся: друзьями или недругами, готовыми его схватить при первом подозрении? И если встреча произойдет все-таки с врагами, то в какой роли перед ними следует выступить?

Желая разрешить мучительную неизвестность, Фаврикодоров бодро пошел на звук лая и через полчаса добрался до большой овчарни. Несколько пастухов, в которых без труда можно было признать сербов, ужинали около пылающего костра. Фаврикодоров поздоровался на чистом сербском языке и его пригласили разделить трапезу. Завязался разговор. Физиономии пастухов внушали ему полнейшее доверие. Как только разговор коснулся войны, по нескольким вырвавшимся из их уст фразам наш лазутчик мог уже не сомневаться в ненависти своих новых знакомых к туркам. Тогда он без колебаний открылся им. По-видимому, подобное признание не очень удивило пастухов, так как присутствие ночью в пустынном месте оправдывалось лишь исключительными обстоятельствами.

По словам пастухов, в Видине находилась «многочисленная турецкая армия», конные разъезды которой рыщут в окрестностях, так что на попытку Фаврикодо-рова проникнуть в этот город его новые знакомые посмотрели как на безумие.

Отдохнув от приключений последней ночи, Фаврикодоров стал готовиться к дальнейшему путешествию. Он решил переодеться пастухом и в новом обличье проникнуть в крепость. Облачение со всеми принадлежностями: «карлигою» (крючок на длинной палке для ловли овец), свирелью и 15 откормленными баранами он приобрел у добрых сербов, конечно, за плату, впрочем, весьма небольшую. Полному сходству с пастухом препятствовал сравнительно белый цвет кожи Фаврикодорова. Но пастухи нашли средство помочь и этому — они уложили его на солнце и натерли березовым дегтем. Часа через два, благодаря этой нехитрой операции, грудь, а также шея и руки лазутчика имели тот же красновато-бурый оттенок загара, как у природного чабана.