Михаил Алексеев - Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II

Несмотря на столь детальную постановку военным агентам разведывательных задач, в их число не было включено большинство вопросов, касавшихся военно-морской мощи вероятных противников, что отражало существовавшую в то время разобщенность двух основных видов вооруженных сил России и в целом снижало эффективность деятельности зарубежных сил и средств агентурной разведки. В морском ведомстве все еще не считали необходимым разработку общей Инструкции для военно-морских агентов и ограничивались разработкой отдельных наказов морским офицерам, отправляемым в командировку за границу в качестве представителей Морского министерства. Подобная ситуация была связана еще и с тем, что в рассматриваемый период ход и исход вооруженной войны между государствами определялся в основном на суше и военно-морскому флоту отводилась вспомогательная роль.

До этого времени большая часть интересовавших Военное и Морское министерства разведывательных сведений военные и морские агенты добывали с использованием легальных путей с официальных позиций: за счет изучения прессы, различных так называемых «открытых» изданий (официальных отчетов, статистических сборников, уставов, инструкций), а также путем личного наблюдения и осведомления в ходе официального посещения военных заводов и верфей. Однако для обеспечения надежной защиты национальных интересов России изучение иностранных государств, их военной политики, намерений и планов, а также вооруженных сил не могло быть сведено только к сбору открытых сведений. В подавляющем большинстве случаев информация, относящаяся к состоянию и перспективам развития вооруженных сил зарубежных стран, планам их развертывания и боевого применения с началом боевых действий, являлась секретом государства и охранялась им. К секретным относились и сведения по ряду важнейших аспектов деятельности вероятного противника в политической и военно-технической областях. Получить секретную информацию можно было только тайными путями — через третьих лиц (подобная практика в мирное время существовала всегда, но являлась исключением, а не правилом). В «Инструкции военным агентам (или лицам их заменяющим)» содержались указания по работе в целях создания сил и средств зарубежной военной агентурной разведки, в том числе и для деятельности в чрезвычайных условиях. Так, в документе прямо указывалось: «Существенною обязанностью их (военных агентов. — Примеч. авт.) должно быть и заблаговременное приискание надежных лиц, через посредство коих можно было бы поддерживать связи со страной в случае разрыва и получать верные сведения даже тогда, когда официальное наше представительство ее оставит». Подобное требование было сформулировано впервые и явилось результатом осмысления опыта привлечения военных агентов к сбору разведывательных сведений в ходе Русско-турецкой войны. Лица, используя которых предстояло проникать в секреты государства тайными путями, будут называться негласными (тайными) агентами.

Барклай-де-Толли Михаил Богданович (Михаэль-Андреас) (13.12.1761, имение Памушисе, Литва —14.05.1818, мыза Штилитцен, близ Кенигсберга), князь, генерал-фельдмаршал (с 1814). Из дворянского рода шотландского происхождения, представители которого в XVII в. переселились в Ригу. Отец Барклая дослужился на российской военной службе до чина поручика и получил в связи с этим дворянское достоинство. Получил домашнее образование в СПб., в семье дяди — бригадира Е.-В. фон Вермелена. В 1767 записан гефрейт-капралом в Новотроицкий кирасирский полк, находившийся в то время под командованием дяди. Действительную военную службу начал в 1776 вахмистром в Псковском карабинерном полку. В 1778 произведен в корнеты. С 1786 состоял адъютантом генерал-поручика гр. Ф. Ангальта, а затем принца В.-А. Ангальт-Бернбург-Шаумбургского. Отличился при штурме Очакова во время Русско-турецкой войны 1787–1791, награжден орденом Св. Владимира 4-й степени и чином секунд-майора. С отличием участвовал в Русско-шведской войне 1788–1790 и Польской кампании 1792–1794, за успехи в которой награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и произведен в подполковники. С декабря 1794 командир 1-го батальона Эстляндского егерского корпуса. С мая 1797 командир 4-го (впоследствии 3-го) егерского полка. Благодаря отличной подготовке полк считался одним из лучших в русской армии. В 1798 произведен в полковники, в марте 1799 получил чин генерал-майора. Во время войны с Францией 1806–1807 отличился, командуя арьергардом армии. Сражался под Пултуском и Нрейсиш-Эйлау, где был ранен «пулею в правую руку выше локтя с раздроблением кости» и вынесен с поля боя без сознания. В апреле 1807 произведен в генерал-лейтенанты и назначен командовать 6-й дивизией. Вновь отличился в Русско-шведской войне 1808–1809. За переход пролива Кваркен и занятие шведского г. Умео в марте 1809 награжден чином генерала от инфантерии. С мая 1809 главнокомандующий армией и генерал-губернатор в Финляндии. В январе 1810 — сентябре 1812 военный министр. Одновременно с января 1810 сенатор и член Государственного совета. В начале марта 1810 представил императору Александру I «Записку о защищении западных пределов России». Согласно одобренной Записке начались работы по подготовке театра военных действий в Прибалтике, Белоруссии и на Украине. Проводилось строительство инженерных сооружений, создание тыловых баз, усовершенствование дивизионной и введение корпусной системы, упорядочение штабной службы и реформирование управления, организация стратегической агентурной разведки. В марте 1812 назначен главнокомандующим 1-й Западной армией (с оставлением в должности военного министра). В начале Отечественной войны 1812 успешно осуществил отход армии к Полоцку. В неблагоприятных условиях, когда противник обладал численным превосходством, сумел добиться соединения 1-й и 2-й армий под Смоленском. Его план военных действий состоял в том, чтобы, «завлекши неприятеля в недра самого Отечества, заставить его ценою крови приобретать каждый шаг, каждое средство к подкреплению и даже существованию своему и, наконец, истощив силы его с меньшим, сколько возможно, пролитием своей крови, нанести ему удар решительнейший». Однако он не был понят армией и обществом, появились обвинения в измене, в результате главнокомандующим был назначен светл. князь М.И. Голенищев-Кутузов (Барклай остался главнокомандующим 1-й армией), который фактически следовал плану своего предшественника. В Бородинском сражении ему подчинялись центр и правый фланг. Проявив мужество, хладнокровие и распорядительность в управлении войсками, он появлялся на самых опасных участках. На военном совете в Филях первым высказался за оставление Москвы, считая, что главная цель — не защита Москвы, а Отечества, для чего необходимо сохранить армию. В сентябре 1812 по личной просьбе из-за болезни был уволен от командования армией. С февраля 1813, во время Заграничного похода русской армии 1813–1814, главнокомандующий 3-й армией, которая осаждала крепость Торн. С мая 1813 главнокомандующий русско-прусскими войсками, которые одержали победу в Кульмском сражении и успешно действовали в «Битве народов» под Лейпцигом. В декабре 1813 произведен в графское Российской империи достоинство. После взятия Парижа пожалован чином генерал-фельдмаршала. После заключения Парижского мира 1814—главнокомандующий 1-й армией, с которой в 1815 совершил новый поход во Францию. В августе 1815 возведен с нисходящим его потомством в княжеское Российской империи достоинство. Последние годы жизни занимался боевой подготовкой вверенной ему 1-й армии, включавшей ⅔ всех полевых войск России. За службу был удостоен всех высших российских орденов. «Поступь его и все приемы выражали важность и необыкновенное хладнокровие, и вся наружность его, с первого взгляда внушавшая к нему доверие и уважение, являла в нем человека, созданного предводить войсками… Бесстрашие его не знало пределов. В обращении с равными он был всегда вежлив и обходителен, но ни с кем близко не дружился; с подчиненными, от высших до нисших чинов, был кроток и ласков; никогда, ни в каком случае, не употреблял оскорбительных и бранных выражений и всегда настоятельно требовал, чтобы до солдата доходило все ему следуемое… Обладая обширными познаниями в военном деле, он любил заниматься и обогащать себя новыми сведениями; вел жизнь весьма строгую и умеренную; не дозволял себе ни в чем излишества… Он не имел крепостных крестьян, отличался гуманным отношением к русским солдатам, которых считал лучшими в мире. Солдаты уважали Барклая-де-Толли за его необыкновенную храбрость, правоту и заботу об их нуждах. Но, при всех своих достоинствах (а, возможно, и вследствии их), он не был популярным военачальником» (Федорченко В. И. Императорский Дом. Выдающиеся сановники: Энциклопедия биографий. Т. 1. М, 2000. С. 98—101).