Вадим Каргалов - Народ-богатырь

Опасность была грозной. Монголо-татарские полчища неотвратимо приближались к русским рубежам. Но на Руси даже накануне нашествия не делалось каких-либо попыток объединить военные силы для отпора врагу. Русских феодалов Калка мало чему научила, они мало сделали для организации обороны, хотя знали о готовящемся вторжении.

Сведения о первом после Калки появлении монгольской конницы на рубежах Юго-Восточной Европы дошли до Руси из Волжской Булгарии. Знали на Руси и о военных действиях у булгарских границ, когда в 1232 г. монголо-татары зимовали в прикаспийских степях, не пробившись к булгарским городам. В 1236 г. все русские летописцы сообщили о разгроме монголо-татарами Волжской Булгарии. Владимирский великий князь Юрий Всеволодович хорошо знал о готовящемся нашествии: именно в его владения направился основной поток беженцев из разгромленного завоевателями Поволжья. Булгары массами приходили тогда во Владимиро-Суздальское княжество и просили убежища. Владимирский князь «вельми рад сему был и повелел их развести по городам около Волги и в другие». О завоевательных планах монгольских ханов Юрию Всеволодовичу было известно от ордынских послов, неоднократно проезжавших через русские земли на запад. Знали на Руси и о месте сосредоточения монголо-татарских орд для похода на Северо-Восточную Русь: о том, где собирались войска Батыя осенью 1237 г., венгерскому монаху Юлиану «передавали словесно сами русские». Даже если допустить, что наступление монголо-татар именно зимой было определенной тактической внезапностью для русских князей, привыкших к осенним набегам половцев, то о стратегической внезапности не могло быть и — речи. После разгрома Волжской Булгарин и появления в русских землях беженцев из Поволжья многие лица советовали князю владимирскому Юрию Всеволодовичу «городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротивлению, ежели оные нечестивые татары придут на землю его, но он, надеяся на силу свою, яко и прежде, оное презрил».

В результате каждое русское княжество встретилось с полчищами хана Батыя один на один.

О начале нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь русские летописцы, а также восточные и западные источники сообщали очень кратко. Персидский историк Рашид-ад-Дин записал, что потомки Чингиз-хана — Вату, Орда, Берке, Кадан, Менгу, Гуюк, Бури, Кулькан — в 1237 г. закончили войну с народами Среднего Поволжья и «осенью упомянутого года пошли войной на русских». Венгерский монах Юлиан свидетельствовал, что монголо-татары собрались «близ замка Воронеж» и ждали только зимы, чтобы обрушиться на Русь. Русский летописец добавлял, что монголо-татары до вторжения «зимовали под Черным лесом и оттуда пришли безвестно на Рязанскую землю лесом».

«Черный лес» находился где-то в пойме реки Воронеж или в междуречье Воронежа и Дона. Сюда стекались отряды завоевателей, закончившие войну на юге с половцами и аланами. Отсюда и «на зиму пришли от восточные стороны на Рязанскую землю лесом безбожные татары с царем Батыем и, прийдя, стали сначала на Онузе (точное местоположение Онузы неизвестно; видимо, это где-то в среднем течении рек Лесной Воронеж и Польный Воронеж. — В. К. ) и послали послов своих, женщину чародеицу (колдунью) и двух мужчин с нею, к князьям Рязанским, прося у них десятину (десятую часть) во всем: в князьях, и в людях, и в конях».

Видимо, от «замка Воронеж» монголо-татарское войско шло вдоль края лесов, протянувшихся в пойме реки Воронеж. По этому пути, прикрытому лесами от рязанских сторожевых застав на правом берегу реки, завоеватели могли безвестно подойти к Онузе, к широкому проходу в массиве лесов в среднем течении реки Лесной Воронеж, через который монгольская конница затем вырвалась на просторы Рязанского княжества. О дальнейших событиях рассказывается в «Повести о разорении Рязани Батыем».

«И услышал великий князь Юрий Ингоревич Рязанский о приходе безбожного царя Батыя, и вскоре послал в город Владимир к великому князю Георгию (Юрию) Всеволодовичу Владимирскому, прося помощи у него на безбожного царя Батыя, или бы сам пришел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский сам не пришел и на помощь не послал, хотя сам отдельно биться с Батыем. И услышал великий князь Юрий Ингоревич Рязанский, что нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и послал за братьями своими, за князем Давидом Ингоревичем Муромским, и за князем Глебом Ингоревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за прочьими князьями. И начали совещаться, как нечестивого (Батыя) умилостивить дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и моленьем великим, чтобы не воевал Рязанскую землю. И князь Федор Юрьевич пришел на реку Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, и просил царя, чтобы не воевал Рязанскую землю. Безбожный царь Батый принял дары и лживо обещал не воевать Рязанскую землю».

Свое обещание хан Батый не выполнил. Рязанское посольство было перебито. Монгольская конница вырвалась на просторы Рязанской земли.

Вести о нашествии степных завоевателей пронеслись по селам и деревням. Тронулась с насиженных мест земля Рязанская. Мужики, подхватив топоры и рогатины, стекались в укрепленные города — становиться под княжеские знамена, биться с супостатами. Бабы с ребятишками схоронились в землянках по глухим оврагам, пробирались без дорог к Мещерской стороне, в непролазные леса. Привычно это было для пограничной Рязанской земли, куда раньше бессчетное множество раз врывались степные половецкие всадники, рассыпались по равнине и находили пустые деревни: ни пограбить, ни полон взять. Даже собак уводили с собой рязанцы в леса, даже кошек уносили в лукошках. Кошку потом первую пускали через порог в новую избу, срубленную на месте сгоревшей, — для счастья, для домовитости. Собаку привязывали у тесового, пахнущего свежим лесом крылечка. Пусть лает, пусть все знают, что хозяин жив, что хозяин вернулся! Только неходячие старики оставались порой в пустых деревнях и сидели — седые, негнущиеся, в белых смертных рубахах — у околицы, смотрели бесстрашными глазами на чужих всадников…

Перед страшной силой орд Батыя рязанцы не дрогнули, не заперлись в городах, а решили выйти в поле, навстречу врагу. Узнав о гибели своего посольства, князь Юрий Рязанский «начал собирать воинство свое» и обратился к остальным князьям: «Лучше нам умереть, чем в поганой воле быть!» Объединенное войско рязанских князей двинулось к степной границе.

Шли окольчуженные княжеские дружины, шли боярские отряды, шло городское ополчение, колыхаясь черным лесом копий, а позади всех с топорами и рогатинами, а то и просто с кольями, валила земская крестьянская рать, смерды пахари. И в походе, и в пиру они всегда позади, но в битве не раз случалось — ставили воеводы смердов впереди дружинников, ждали, пока увязнут в мужицких телах вражеские всадники, приустанут супротивники, и только тогда бросали в сечу конные дружины добывать победу и славу.