Ирина Рудычева - Династия Романовых

Успешной была и внешнеполитическая деятельность Федора Алексеевича: при нем ведется война с Османской султанской империей, в результате которой Российское государство приобретает еще часть малороссийских и крымских земель.

Но, несмотря на все эти достижения, третий Романов вошел в историю прежде всего как непримиримый борец с приносившим громадный вред государству местничеством – когда должности и звания распределяются не по способностям и заслугам, а по знатности происхождения. Не удивительно, что при назначениях на государственные посты между представителями аристократических родов «происходили ссоры, поселялась вражда». Для устранения этого по приказу Федора Алексеевича уничтожаются разрядные книги, а вместо них вводятся упрощенные записи «для памяти потомства» в родословных книгах. Большинство историков считают такие действия прогрессивными. А вот, по мнению Ф. И. Гримберг, сожжение разрядных книг вовсе не уничтожало местничество как таковое и было направлено прежде всего на упрочение власти династии Романовых. Свою позицию она аргументирует так: «Для русской истории сожжение разрядных книг было очень симптоматично. Романовы не хотели памяти о былом, о прошлом, о том времени, когда они были “ничем”. Теперь они были “всем” и хотели, чтобы все начиналось именно с них. Особенно сильно надлежало ударить опять-таки по Рюриковичам и Гедиминовичам. Наверное, мы уже никогда не восстановим подробно историю многих старинных русских родов. Но что еще оставалось делать Федору Алексеевичу: борьба велась не на жизнь, а на смерть. Но дорого обошлась русской истории эта “разработанная” молодым царем модель сжигания, уничтожения памяти о минувшем. Слишком часто приходили к власти те, что еще недавно были “ничем” и потому должны были как можно быстрее уничтожить, сжечь память о своих предшественниках». Одним из подтверждений версии исследовательницы может служить тот факт, что во введенных царем родословных книгах позволялось описывать своих предков только начиная с Ивана IV.

Такая версия, несомненно, укладывается в русло романовской концепции русской истории и имеет под собой определенное основание. И все-таки не стоит забывать о том, что борьба Федора Михайловича с местничеством не сводилась только к уничтожению разрядных книг (т. е. преимуществ и привилегий аристократии). Частью ее можно считать и указанные уже здесь меры по упорядочению структуры государственного аппарата, направленные на устранение соперничества между представителями знатных родов и кланов. В совокупности такие действия царя были на пользу государству, давали возможность продвижения по службе не очень знатным, но образованным и предприимчивым людям, послужили также своеобразным фундаментом для дальнейших преобразований Петра I.

Насыщенной событиями была и личная жизнь третьего Романова. Недолго проживший, болезненный государь все же успел дважды жениться. Первый брак он заключил с Агафьей Семеновной Грушецкой (или Грушевской) – юной представительницей клана московских православных поляков Грушецких-Заборовских (Забровских). У его сестры Софьи он радости не вызвал, видимо, потому, что в случае появления у царя наследников, еще больше отдалял ее саму от вожделенного престола. Но не прошло и года после свадьбы, как в царской семье произошли трагические события. Вот что пишет об этом Ф. Гримберг: «…в середине 1681 года в молодой семье Федора происходят сразу две скоропостижные смерти. На третий день после родов умирает царица и спустя неделю – новорожденный царевич Илья. Имела ли к этим смертям отношение Софья? Наверное, мы никогда не узнаем». Так же как и о причинах этих смертей: были ли они результатом удавшейся внутренней интриги, «порчи», или же действительно произошли просто в силу несчастного стечения обстоятельств?

Дальше – больше. Менее чем через год Федор Алексеевич женился снова. Второй его супругой стала Марфа Матвеевна Апраксина. Но через два месяца после свадьбы 21-летний царь внезапно скончался. И еще раз приходится задаваться вопросом: была ли его смерть естественной, приключившейся вследствие врожденной слабости здоровья, или кто-то постарался ее ускорить? Это еще одна загадка, на которую уже вряд ли будет получен ответ. А тем временем вокруг российского трона снова разгорелась нешуточная борьба – теперь уже между отдельными ветвями рода Романовых, и главным действующим лицом ее стала царевна Софья. О своих претензиях на царскую корону она фактически заявила уже в день похорон Федора. Царевна явилась на отпевание в Успенский собор, что по законам тех лет было неслыханным поступком, так как появление в храме девицы в глазах народа считалось нарушением всех правил. Но смена царской власти поначалу пошла не по Софьиному сценарию…

Претендентами на опустевший российский престол на сей раз стали сразу два представителя рода Романовых: малолетние царевичи Иван и Петр. И, что бывает крайне редко, оба взошли на него в 1682 году одновременно. Об истории их воцарения и правления в сборнике к 300-летию Дома Романовых пишется крайне мало и одиозно: «После смерти бездетного Царя Федора Алексеевича патриарх и бояре, с согласия народа, собранного в Кремле, решили возвести на Престол младшего из двух сыновей Царя Алексея Михайловича – десятилетнего Петра, как здорового телом и одаренного большими способностями. Но властолюбивая Царевна Софья, дочь того же Царя от первого брака, с помощью мятежных стрельцов, настояла на том, чтобы на Престол был возведен и другой брат ее – болезненный Иоанн. Оба и венчались на царство, управление же Государством, за малолетством одного и болезненностью другого, было поручено Софье». Между тем, за этими скупыми строками кроется немало драматических событий, сломавших не одну человеческую судьбу.

Этому двуцарствию предшествовала непродолжительная по времени, но весьма насыщенная страстями дворцовая многоходовая интрига, которая велась не только кланами Нарышкиных и Милославских, но и другими аристократическими родами. Сначала Нарышкины подсуетились и на один ход опередили соперников. Сразу же после смерти Федора они пришли во дворец с твердым намерением в тот же день провозгласить царем Петра. На случай сопротивления они даже надели под платье панцири. Но биться ни с кем не пришлось: большинство бояр было на стороне «Петровского клана». И когда патриарх вынес на крыльцо ничего не понимающих малышей и обратился к толпе с вопросом, кому быть царем, все стали кричать: «Петра, Петра!» Но сторонники Милославских, понимая, чем может грозить им приход к власти ставленника Нарышкиных, конечно же не смирились. Скорее всего, с их подачи в день коронации юного Петра по Москве разнесся слух: «Нарышкины отравили царя Федора и задушили царевича Иоанна». А еще распространилась молва о том, что брат Натальи Нарышкиной Иван вроде бы примерял на себя царский венец и садился на трон, приговаривая при этом, что и венец, и трон ему идут больше, чем кому-либо еще. Эти слухи были подхвачены вечно недовольными властью стрельцами. Подстрекаемые к бунту Софьей и ее любовником, князем Василием Голицыным, они ударили в набат и схватились за оружие.