Ирина Рудычева - Династия Романовых

Большое значение светлейший князь Потемкин придавал присоединению к России Крыма. «Крым, – писал он Екатерине II, – положением своим разрывает наши границы… Вы обязаны возвысить славу России… Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить вас не может, а только покой доставит». Вскоре после этого, в 1782 году, императрица издала манифест о присоединении Крыма. Потемкин проявил отличные организаторские и административные способности в освоении Новороссии и основании городов Херсона, Николаева, Севастополя, Одессы, Екатеринослава (ныне – Днепропетровск); в строительстве оборонительных сооружений на юге России; в поддержке Черноморского военного и торгового флота. Фактически в его руках сосредоточилась вся полнота административной, военной и экономической власти на Юге России. В 1784 году указом императрицы Г. Потемкин был произведен в чин генерал-фельдмаршала.

В 1787 году в сопровождении многочисленной свиты придворных и иностранных дипломатов Екатерина II предприняла путешествие в Крым (древнегреческое название – Таврида, или Таврика). Всю работу по его организации и подготовке взял на себя конечно же Потемкин. Его кипучая деятельность не могла не обратить на себя внимание современников, но не всегда беспристрастно оценивалась ими. Так случилось и на этот раз. Уже при жизни князя возникли легенды о потемкинских деревнях – декорациях в виде цветущих городов и селений, которые якобы были расположены по пути следования императрицы. Правда, слухи о потемкинских деревнях распространялись, главным образом, иностранцами. В 1787 году французы и австрийцы потешались над светлейшим князем, который сопровождал Екатерину Великую в ее путешествии по Причерноморью: «Потемкин демонстрирует императрице картонные фасады домов и перегоняет с места на место стада скота и народа, чтобы показать, как плотно и богато заселены новые области России. На деле же сей дикий край остается слабо населенной пустынею, которая не может дать ни солдат, ни провианта. А черноморский флот, якобы выстроенный князем, не может сравниться с турецким черноморским флотом».

Исследование документов той эпохи не оставляет сомнений в том, что слухи о потемкинских деревнях возникли за несколько месяцев до того, как Екатерина II ступила на новоприобретенные российские земли. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание атмосферу соперничества, наговоров и взаимной ненависти, в которой жил петербургский высший свет. Еще в Петербурге императрице твердили о том, что ее ожидает лицезрение разрисованных декораций, а не долговременных добротно выстроенных зданий. Государыне и ее свите было приготовлено невиданное по разнообразию и пышности зрелище. На это, несомненно, ушли миллионы и миллионы казенных денег, которым можно и должно было найти лучшее, более полезное для страны применение. Но ведь пышная встреча высоких особ была в обычае того времени. Между тем за блестящей потемкинской феерией Екатерина II сумела увидеть главное. Об этом она писала своему внуку, великому князю Александру Павловичу: «Дорога сия мне тем паче приятна, что везде нахожу усердие и радение, и кажется, весь сей край в короткое время ни которой российской губернии устройством и порядком ни в чем не уступит». Самым ярким эпизодом знаменитого путешествия Екатерины II в Крым был великолепный обед, данный Потемкиным в Инкерманском дворце. В разгар праздника по приказу князя был отдернут занавес, за которым находился большой балкон. Взору присутствующих открылась необыкновенная картина, красочно описанная французским посланником графом Сегюром: «Между двумя рядами татарских всадников мы видели залив верст на 12 вдаль и 4 в ширину; посреди этого залива, ввиду царской столовой, выстроился в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный за два года». Государыня была в полном восторге от всего увиденного.

На рейде Севастополя стояли 3 линейных корабля, 12 фрегатов и два десятка малых судов. По сигналу Потемкина флот салютовал залпами из корабельных орудий. Зрелище было неожиданным и торжественным. Сама Екатерина II писала по поводу увиденного в Севастополе: «Здесь, где назад тому три года ничего не было, я нашла довольно красивый город и флотилию, довольно живую и бойкую на вид; гавань, якорная стоянка и пристань хороши от природы, и надо отдать справедливость князю Потемкину, что он во всем этом обнаружил величайшую деятельность и прозорливость». Труды князя Потемкина были высоко оценены императрицей: к своей фамилии он получил титул Таврический. А в честь путешествия Екатерины II были отчеканены специальные монеты, названные «таврическими».

В 1787 году, едва государыня, совершавшая путешествие по югу в период обострения международной обстановки, добралась до Петербурга, пришло известие, что Турция предъявила категорический ультиматум России. Среди главных требований был возврат туркам Крыма. Началась новая война с Турцией. Хочется заметить, что Потемкин подолгу бывал на передовой линии, осматривал позиции, проявляя при этом завидное мужество и хладнокровие. С большим портретом Екатерины II на груди, подаренным ею и осыпанным бриллиантами, которые сверкали и блестели на солнце, фельдмаршал мог стать удобной мишенью для противника. Понимая это, он все равно никогда не расставался с ним. Близилось окончание войны.

Императрица вызвала Потемкина в столицу. 28 февраля 1791 года Потемкин в последний раз приехал в Санкт-Петербург, где устроил грандиозный праздник в своем Таврическом дворце. На нем он в последний раз увиделся с Екатериной. Вскоре после этого Потемкин вернулся в Яссы и деятельно занялся проведением мирных переговоров. Но 5 октября этого же года, в степи, по дороге в Николаев, светлейший князь скоропостижно скончался от лихорадки. Когда государыня получила известие о его смерти, она заплакала в голос. Это была и ее личная тяжелая потеря, и огромная потеря для России. «Страшный удар разразился над моей головой… Мой ученик, мой друг, можно сказать, мой идол, князь Потемкин-Таврический умер… По моему мнению, князь Потемкин был великий человек, который не выполнил и половины того, что был в состоянии сделать», – писала она барону Ф. Гриму. А в дневнике ее секретаря появилась запись: «Теперь не на кого опереться». Сама императрица через девять дней после его смерти сказала: «Он был настоящий дворянин, умный человек, меня не продавал. Его не можно было купить».

Но не все современники разделяли такое мнение о светлейшем. Отметая выпады злословников, крупнейший знаток Екатерининской эпохи академик Я. К. Грот писал в 1864 году: «Справедливая оценка Потемкина в настоящее время еще невозможна. Едва ли правы те, которые считают его за честолюбца, все приносившего в жертву своим личным интересам. Безусловное к нему доверие императрицы в продолжение стольких лет заставляет предположить в нем необыкновенный государственный ум и истинные заслуги».