Ирина Рудычева - Династия Романовых

Существуют многочисленные предания о внебрачных детях лиц императорской фамилии, в которых венценосные родители отрекаются от своих детей. Но в отношении Алексея Бобринского Екатерина II всегда проявляла любовь и материнское терпение, она всю жизнь поддерживала незаконнорожденного сына. Этого отнюдь не скажешь о ее законном ребенке – старшем сыне, цесаревиче Павле, отношения с которым у могущественной императрицы всегда были непростыми. Все свои нерастраченные материнские чувства государыня перенесла на внуков. По примеру императрицы Елизаветы Петровны она, по существу, отобрала у родителей (Павла I и Марии Федоровны) их старших сыновей – Александра, будущего императора Александра I, и его брата Константина. Она сама сочиняла для них детские книги, придумывала удобные костюмы, а в 1784 году даже составила подробную инструкцию для воспитателей и наставников своих внуков, ставшую известным педагогическим трудом под названием «Азбука». Известно, что среди всех Романовых воспитанию царских потомков наибольшее внимание уделяла именно Екатерина II.

Несомненно, во всех проявлениях своей натуры Екатерина всегда оставалась женщиной, хотя силой духа, умом превосходила многих мужчин. Кто знает, как сложилась бы ее судьба, если бы в браке она обрела любовь, к которой всегда стремилась. Неудачное супружество наложило отпечаток на всю ее жизнь. Когда-то в письмах к Потемкину она именно так объясняла причину своих многочисленных интимных связей: «То было, Бог видит, не от распутства, к которому никакой склонности не имею, и если б я в участь получила смолоду мужа, которого любить могла, я бы вечно к нему не переменилась…» Может быть это и так. Свидетельством тому может служить ее тайный союз с Г. Потемкиным – мужчиной, равным ей по уму и способностям.

Вопреки расхожему мнению, Екатерину вряд ли можно обвинять в банальном разврате. Ее мемуары, письма и поступки, даже если учесть вполне естественное желание выглядеть лучше, чем на самом деле, свидетельствуют о простом стремлении к женскому счастью. Нельзя не отметить и ее чисто материнского отношения к фаворитам. Недаром каждого из них она стремилась поднять до своего духовного уровня, обучить навыкам государственного управления. В противном случае не было бы Потемкина и Орлова, не было бы горестных высказываний императрицы о рано скончавшемся молодом Ланском, подававшем большие надежды в качестве государственного деятеля. Те же из фаворитов, которые не смогли подняться до высокого уровня, быстро исчезали со сцены, уступая место другим претендентам. Тем не менее Екатерина, скорее всего подсознательно, как сильная личность, не терпела мужского главенства.

На протяжении XVII – первой половины XIX века разного рода авантюристы с приставкой «лже» обрушивались на Россию, как из рога изобилия: самозванцы-бунтари, искатели личной выгоды и самозванцы-марионетки, служившие орудием в чьей-то политической игре. По словам выдающегося историка В. О. Ключевского, «у нас с легкой руки первого Лжедмитрия самозванство стало хронической болезнью государства: с тех пор чуть ли не до конца XVIII в. редкое царствование проходило без самозванца». С начала XVII и до середины XIX века едва ли можно насчитать два-три десятилетия, не отмеченных появлением нового самозванца на Руси; в некоторые периоды самозванцы исчисляются десятками. Сколько же их всего было и что побуждало их к этому?

Исследуя психологию самозванства, этим вопросом задавался В. Г. Короленко. Писателя поразило огромное количество российских самозванцев, заставивших его прийти к горестному выводу, что «Россия вообще страна самозванцев». Имеющиеся в нашем распоряжении факты из русской истории о самозванцах действительно впечатляют: по разным подсчетам, только самозванцев лже-Романовых, пользовавшихся большим или меньшим успехом у своих сторонников во всем мире, насчитывалось около 230 человек. Одних только лже-Петров III Федоровичей было около 40!

Среди искателей царской короны встречались отчаянные сорвиголовы и беспринципные мошенники, безнадежные безумцы и наивные мечтатели, шуты и религиозные фанатики, среди которых значительную часть составляли деклассированные элементы – дезертиры, беглые крепостные, расстриги. Не случайно во времена правления первых Романовых самозванцев и мятежников называли «развратниками тишины».

С конца XVII и чуть ли не до конца XVIII века редкое царствование проходило без самозванца, а при Петре I за недостатком такового народная молва настоящего царя превратила в «самозванца». Череда дворцовых переворотов, предшествующих восшествию на престол всех русских императриц, только подтвердила устойчивый характер самозванства. А нарушения традиционного порядка престолонаследия (например, появление на троне малолетних детей или же воцарение женщин) еще больше обогатили историю русского самозванства новыми именами и событиями. «Истинные» Петры I, «чудесно спасшиеся» царевичи Алексеи Петровичи, «избежавшие смерти» многочисленные Петры III… В чем же причина их появления? Тайна и вера народа в чудо – вот питательная среда для авантюристов. Погибший при неясных обстоятельствах член правящей династии практически сразу становился в глазах народа мучеником, страдальцем, и его чудесное спасение воспринималось как данность. При подмене истинного монарха самозванцем достаточно большое количество людей верило в подлинность его личности и не замечало очевидных нестыковок. К тому же, по мнению исследователей, все удачливые самозванцы обладали силой внушения – «знали слово». Многие из них на самом деле уверовали в свое царское происхождение. Современники утверждали, что, по крайней мере, три претендента на роль Петра III – Пугачев, скопец Кондратий Силиванов и сербский вождь Стефан Малый – были схожи с реальным царем как внешне, так и некоторыми чертами характера, привычками. Непостижимым образом сущность умерших государей воплощалась в людях, которые всего лишь выдавали себя за них, – может, и не по собственной воле.

Судьбы самозванцев были несходными, однако всегда яркими, и почти неизбежно трагичными: большинство из лжепрестолонаследников ждал печальный конец – расплатой за обман чаще всего становились казнь или заточение.

Первые из самозванцев выдавали себя пока еще не за самих Романовых, а за детей их предшественников, занимавших российский престол. Так, в царствование Михаила Федоровича в Польше жил самозванец Луба, или Лжеивашка I, называвший себя сыном Лжедмитрия I и Марины Мнишек, Иваном. Выданный после долгих переговоров в 1645 году, он сознался в самозванстве и был помилован. В Стамбуле за того же Ивана Дмитриевича выдавал себя в 1646-м украинский казак из-под Полтавы Иван Вергуненок (Лжеивашка II). Но и позднее самозванцы еще не раз появлялись в соседних государствах. Вологжанин Тимофей Анкудинов, назвавшийся сыном, а затем внуком Василия Шуйского Симеоном (Лжесимеон I), искал поддержки в Турции, Швеции, у Богдана Хмельницкого. Романовы, которые еще непрочно сидели на престоле, приложили всевозможные усилия, чтобы поймать и жестоко наказать отчаянного авантюриста. В декабре 1653 года Т. Анкудинов был четвертован в Москве.