Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

Состояние здоровья слуг, фрейлин и других многочисленных придворных контролировали гофмедики. Сфера ведения гофмедиков определялась инструкцией «О врачебном присмотре при Высочайшем дворе», составленной в 1818 г.

Семейный врач императора Александра I Я. В. Виллие в докладной записке (1818 г.) писал, что для «приведения в порядок врачебного присмотра, как на дежурстве при Высочайшем дворе, так и при посещении пользовании больных Придворных чинов на их квартирах», [8]необходимо соблюдать некие правила: при ежедневном дежурстве врачей при Высочайшем дворе «смена дежурного при дворе врача должна быть ежедневная в первом часу пополудни»; при дежурном враче должны находиться «два лекарских ученика, которые так же должны иметь при себе как кровопускательный, так и фельдшерский хирургический карманный набор и бандаж»; если у дежурного врача возникнет необходимость пригласить акушера, дантиста, окулиста, костоправа или мозольного лекаря, то «дежурный имеет право пригласить их, каковому приглашению должны они беспрекословно следовать» и проч. Александр I лично утвердил эту инструкцию.

Если Императорский двор переезжал в пригородные резиденции, дежурство гофмедиков переносилось в эти резиденции. Этот порядок был установлен в 1847 г. Тогда министр Императорского двора, предписывая организовать суточные дежурства гофмедиков, писал из Петергофа руководству Придворной медицинской части: «…иметь здесь на дежурстве одного из гофмедиков, для подания помощи придворным чинам и служителям». [9]Для этого составили посменный график дежурств гофмедиков, которых доставляли в Петергоф на придворных пароходах. В следующем, 1848 г. «по примеру прошлого года… для подания помощи в случае болезни» было установлено ежедневное посменное дежурство одного из дежурных гофмедиков. Всего таких дежурств в Петергофе за сезон 1848 г. было 48. [10]

Наблюдение за состоянием здоровья монарха являлось главнейшей обязанностью семейного врача императорской семьи. Эта практика, сложившаяся еще в период Московского царства, оставалась неизменной вплоть до 1917 г. Кроме того, «прикрепленные» врачи имелись не только у первого лица, но и у остальных членов императорской семьи.

Например, записные книжки будущего Николая I, охватывающие период с 1822 по 1825 гг., свидетельствуют, что его домашний врач В. П. Крайтон [11]каждое утро находился среди лиц, с которыми великий князь начинал свой рабочий день. Так же В. П. Крайтон был последним из тех, с кем виделся Николай Павлович, отходя ко сну. Записи, в которых лаконично указывалось: «Крайтон уходит, лег», повторяются почти ежедневно. Если возникала необходимость, то домашний врач постоянно находился рядом с заболевшим пациентом. Если Николай Павлович уезжал в командировку, то В. П. Крайтон сопровождал его или, по ряду причин оставшись в Аничковом дворце, регулярно информировал великого князя о состоянии здоровья домочадцев.

Такой же порядок ежедневного наблюдения действовал и в отношении наследника престола, будущего Александра II, в 1840– 1850-х гг. Дворцовые легенды свидетельствуют, что его домашний доктор И. В. Енохин каждое утро пил с наследником кофе. Когда после восшествия Александра II на престол в феврале 1855 г. И. В. Енохин не пришел к утреннему кофе, нарушив многолетнюю традицию, «Государь немедленно поинтересовался: “Где Енохин?”. Ему отвечают: “Дожидается в прихожей”. Император: “Позвать его!”. Енохин тут же явился. Император: “Зачем ты не велел о себе доложить?”. Енохин: “Не смел, Государь. Я имел счастие каждое утро пить кофе с цесаревичем, но к государю моему без приказания явиться не смею”. Это очень понравилось Александру II, и он велел Енохину сесть с собой и пить кофе. С тех пор по утрам Енохин пил кофе с императором с глазу на глаз и мог говорить с ним, о чем вздумает». [12]Впоследствии утренние визиты Александру II наносил лейб-медик С. П. Боткин.

О том, что такой порядок мониторинга состояния здоровья первого лица являлся некой константой, свидетельствуют и воспоминания И. Соколова, ассистента лейб-медика Н. Ф. Арендта. Мемуарист пишет, что во времена Николая I они «обязаны были являться к Государю к 7–8 часам утра, когда приготовляли чай или кофе, и в это время обыкновенно завязывался не служебный, а простой разговор». [13]Можно констатировать, что ежедневные или периодические визиты врачей были включены в еженедельный рабочий график российских императоров.

Подобная информация всегда была либо строго дозированной, либо полностью закрытой. Но при этом имелись и нюансы. Так, в XVIII в. подобная информация носила абсолютно закрытый характер. Даже на малейший интерес к заболеванию первого лица могла последовать самая жесткая реакция. Например, когда зимой 1748/49 гг. в Москве заболела императрица Елизавета Петровна («сильные колики»), то об этом будущей Екатерине II, шепотом сообщил ее камердинер, как она вспоминала, «убедительно прося меня никому не говорить о том, что они мне сказали. Не называя их, я предупредила великого князя, что его сильно встревожило».

Те, кто имел доступ в покои Елизаветы Петровны, делали вид, что ничего не происходит, и молодой двор также не смел спрашивать о заболевании императрицы, «следовательно, и не смели послать узнать, как здоровье императрицы, потому что, прежде всего, спросили бы, как и откуда и через кого вы знаете, что она больна, а те, которые были бы названы или даже заподозрены, наверное, были бы уволены, сосланы или даже отправлены в Тайную канцелярию, государственную инквизицию, которой все боялись пуще огня». Только когда Елизавета Петровна пошла на поправку, «графиня Шувалова [14]первая заговорила со мной об этой болезни, я выразила ей огорчение, которое мне причиняет ее состояние, и участие, какое я в нем принимаю. Она мне сказала, что императрица с удовольствием узнает о моем образе мыслей по этому поводу». В XIX в. Интерес подданных к состоянию здоровья монарха, как правило, удовлетворялся при посредстве официальных медицинских бюллетеней.

И. П. Аргунов. Портрет императрицы Елизаветы Петровны. Конец 1750-х гг.

А. П. Антропов. Портрет статс-дамы графини М. Б. Шуваловой. Конец 1750-х гг.