Эрнст Бааш - К истории экономического развитие Голландии в XVI-XVIII веках

Пока же пытались установить бюджет и сбалансировать его, но, как мы видели выше, — безуспешно. И дефицит и долги росли со страшной быстротой. В 1805 г. государственные расходы составляли 95–96 млн. гульд., причем 30 млн. гульд. из них шли на уплату процентов и на погашение долга. Ежегодный дефицит достигал 62–63 млн. гульд.; сумма уплачиваемых процентов сравнялась с суммой всех государственных расходов прежних времен. Одно только содержание французских войск стоило республике в 1804 г. 229 млн. гульд. Когда в 1806 г. Людовик Наполеон сделался королем Голландии, в кассе государственного казначейства хранилось 200 тыс. гульд.; но в то же время имелось налицо 44 млн. гульд. неоплаченных долгов.

Ввиду такого положения неудивительно, что кредит республики неуклонно падал. Батавские рескрипции, выпущенные «генералитетом» в 1797 г., подлежали оплате либо по розыгрышу 22 сентября каждого года, либо после заключения мира (payables après la paix). Курс первых на каждое 10 января составлял: 1797 г. — 60–61; 1798 г. — 44 1/ 2–46; 1799 г. — 35–36; 1800 г. — 33–34; 1801 г. — 31–32; 1802 г. — 29–30; 1803 г. — 28–29; 1804 г. — 27–28. [425]Облигации «payables apres la paix» котировались 10 января 1797 г. в 25–26. В связи с ожидавшимся заключением мира они поднялись в цене и достигли в декабре 1802 г. наивысшего курса в 71, но затем снова упали; при последней котировке 29 ноября 1811 г. их курс стоял на уровне 11 1/ 2- 12. Не лучше обстояло с курсом различных облигаций и пр., все еще котировавшихся на бирже. Облигации зеландского адмиралтейства, стоявшие еще в 1809 г. на уровне 34, упали в 1811 г. до 8, квитанции (рецеписсы) Ост-Индской компании понизились за тот же срок с 38 до 9 гульд. {1292} В ноябре 1811 г. выпуск биржевого бюллетеня ценных бумаг был прекращен, так что с тех пор отметка курса производилась лишь частным образом. Эти частные записи показывают, до какой степени кредитная система пришла в упадок; например, в ноябре 1812 г. 2 1/ 2-процентные бумаги, внесенные в «Гросбух государственного долга» (Grootboek der publieke Schuld) [426]котировались в 12 1/ 2, 3-процентные — в 14 1/ 2, 5-процентные — вместо 100 в 23 1/ 2. {1293}

В царствование короля Людовика государственный долг увеличился на 90 млн. гульд., сумма уплачиваемых ежегодно процентов достигла 40 млн. гульд. {1294} . Но, несмотря на то, что перед всеми взорами все с большей ясностью открывалась финансовая пропасть, к которой стремилось государство, в условиях того времени не представлялось возможности изменить что-либо по существу.

8 1807 г. был заключен заем в 40 млн. гульд., который подлежал ежегодной амортизации на 4 млн. гульд. и окончательному погашению в 1825 г. Но потребность в новых средствах, изыскать которые можно было только посредством займов, не прекращалась и дальше. К моменту включения в состав империи капитальный долг республики составлял 1264 051561 гульд. [427].

Объявление 9 июля 1810 г. о том, что проценты по государственному долгу за текущий год будут выплачиваться в размере одной трети их номинальной суммы, было в то же время объявлением государственного банкротства. Предполагавшееся слияние голландского и французского долга не состоялось. За период принадлежности Нидерландов к империи долг продолжал расти, а именно на 1598 459 фр.; долг этот происходил от ликвидации фондов упраздненного в 1812 г. Тевтонского ордена. В поисках денег были выпущены, согласно императорскому декрету от 23 сентября 1810 г., объявленные платежным средством 500-гульденовые облигации 4-процентного займа под домены, всего на сумму в 30 млн. фр., в которой исчислялись недоимки голландского долга после его уменьшения до одной трети {1295} . За время до падения наполеоновского режима в Голландии из этого займа было истрачено 9 млн. фр. Фактически республика давно уже обанкротилась; выпущенные рескрипции не имели решительно никакого солидного покрытия [428].

Наполеон, желавший покончить с существовавшей до этого времени финансовой системой, уже в 1805 г. требовал объявления банкротства и отказался от этой мысли только по совету Шиммельпеннинка. Последний разъяснил императору, что 16–18 млн. гульд. из тех 30 млн., которые республика платила ежегодно в виде процентов, состояли из разного рода налогов, уплачиваемых собственниками, почти исключительно нидерландцами. Объявление банкротства разорило бы их, а с тем вместе приостановилась бы и уплата налогов. Республика сэкономила бы на этом не свыше 4–5 млн. {1296} . В сущности это являлось только отсрочкой; положение кредиторов республики не стало лучше от того, что банкротство было объявлено пятью годами позже.

С последнего десятилетия XVIII в. внешние займы заключались реже. Причиной этого являлась, во-первых, неустойчивость политического положения, затем — оскудение капиталами. Но даже в то время, как дела Голландии в достаточной мере ухудшились и кредит ее значительно упал, в 1798 г. амстердамский банкирский дом Э. Крузе и К° вел еще переговоры с Испанией о займе в 3 млн. гульд. из 5%. {1297} Проницательные люди, каким являлся, например, финансовый агент Гогель, воспринимали это с горечью. Гогель вообще осуждал широкое развитие рантьерства среди частных лиц — держателей займов и сомневался в возможности повысить национальное благосостояние процентами от займов. «Сохрани бог от вражеского вторжения всякое общество, состоящее из рантье», — восклицал он {1298} . Он был прав в своих жалобах на то, что голландские деньги используются повсюду на вещи, не имеющие ничего общего с государственными интересами родной страны [429].

Истощение экономических ресурсов фактически не допускало продолжения прежней системы займов. В одном французском донесении в апреле 1799 г. говорится о том, что сумма процентов, получаемых с инвестированных за границей капиталов, составлявшая прежде 50–60 млн. гульд., теперь не превышала 7–8 млн. гульд. {1299} . Если правители того времени воображали, что смогут извлечь еще крупные средства из неисчерпаемого якобы голландского богатства, то они ошибались. Весной 1800 г., когда Батавская республика уже изнемогала под бременем налогов и вследствие упадка судоходства и внутреннего хозяйства, Бонапарт отправил в Амстердам генерала Мармона для заключения займа в 12 млн. ливр, либо под батавские рескрипции, либо под залог государственных имений, или за право вырубки леса. Но попытка не удалась: амстердамские банкиры не захотели развязать кошельки под тем предлогом, будто большие требования, предъявляемые к ним государством, не допускают таких сделок {1300} . [430]

Вполне понятно, что страна, о которой еще в 1791 г. банкир Хопе — человек, который должен был знать это, — говорил, что она расходует не более пяти восьмых, максимум — до трех четвертей своих доходов {1301} , была в состоянии предоставлять чрезвычайно широкий кредит. Уже во времена Кромвеля Нидерланды получали деньги за 4% и давали их Кромвелю за 6%, а сменившему его королевскому правительству — за 6–8%. {1302} , [431]Такое положение по существу не изменилось и в позднейшее время. И данное нами выше описание, вовсе не претендующее на исчерпывающую полноту, показывает, в каком огромном объеме голландские капиталы вывозились за границу, даже если допустить, что часть этих займов могла покрываться английскими деньгами. В конце концов, как правильно замечал Гогель, такое хозяйство, основанное на стрижке купонов, оказывалось гибельным, а его продуктивность — исчерпанной. Если еще в 1802 г. одна торговая фирма в Амстердаме ссудила императору 700 тыс. гульд. на уплату процентов по займам {1303} , то это свидетельствовало лишь о доверии к должнику, но предоставление в долг ненадежному должнику займа для уплаты процентов на непрочный и переобремененный долгами капитал никак нельзя было счесть правильным национальным финансовым хозяйством. То же можно сказать и относительно сделки амстердамского банкирского дома Браунсберга с саксонским королем, которому он ссудил в 1807 г. более чем 1 400 тыс. гульд. под залог драгоценных камней и жемчуга {1304} . Можно считать установленным факт, что уцелевшие еще крупные капиталисты, а число таковых было, как мы видим, не так уж ничтожно, относились в общем с большой осторожностью к заграничным займам. К тому же положение вскоре изменилось в том смысле, что должниками, притом не самыми верными, сделались сами голландцы. -Сумма в 1 175 238 гульд., которую Генеральные штаты задолжали дому Ротшильда, пожалуй, еще с 1788 г., не была уплачена даже и в 1807 г.; позже эти долговые претензии наравне с остальными государственными долгами были снижены на одну треть {1305} . Заключенный в 1809 г. амстердамскими банкирами Тейлером ван Халлом и Вильсом договор о займе в 3 млн. гульд. Вестфальскому королевству под обеспечение гарцских рудников и соляные промыслов {1306} вовсе не удалось осуществить, потому что публика его не поддержала. Так же мало подписчиков нашлось в 1809 г. {1307} для прусского займа в Амстердаме. Дания тоже вела в то время переговоры с Голландией об отсрочке остающихся за ней 8700 тыс. гульд., и голландским кредиторам пришлось покориться неизбежности {1308} . [432]Еще в 1813 г. пытались заключить в Голландии заем для Дании в 8 млн. фр. из 6% и под гарантию всех доходов государства и коронных драгоценностей; но заем не состоялся {1309} .