Эрнст Бааш - К истории экономического развитие Голландии в XVI-XVIII веках

Торговля между обеими странами была весьма оживленной и в XVIII в., хотя значительно уступала торговле XVII в. В 1716 г. вывоз из Франции в Голландию упал до 30 700 тыс. лив.; он никогда более не достигал уровня XVII в. В 1787–1789 гг. он составлял всего 40 млн. лив., из них половина падала на колониальные продукты. Благоприятнее развивался вывоз из Нидерландов во Францию. В 1716 г. он выражался в 12 млн. лив.; к 1787 г. он удвоился, составив около 25 млн.; половина вывоза падала на зерно, лес, поташ, металлы и другое сырье. Нидерландам не принадлежало уже тогда преобладание в морской торговле с Северной Европой, и это нашло свое отражение в их торговле с Францией {1037} . Тем не менее нидерландцы все еще продолжали занимать значительное место в западнофранцузских портах, в Бордо и Нанте. Сильно увеличился экспорт вина в Голландию. В XVIII в. в голландской торговле возрос удельный вес французского красного вина и снизилась доля рейнского вина. В середине XVIII в. из одного Бордо ежегодно уходило в Голландию, включая австрийские Нидерланды, 500–600 судов. В 1717 г. из Бордо в Нидерланды было вывезено 34 075 бочек вина {1038} . Голландия отправляла во Францию много сыра, латунную проволоку, пряности и аптекарские товары.

Нет никакого сомнения в том, что Голландия все еще была сильно заинтересована в торговле с Францией. Поэтому были в известной мере правы те, кто возражал против мнения ла Фергю, утверждавшего, что Голландия заинтересована в падении торговли и могущества Франции, так как расцвет Нидерландов якобы возможен лишь при упадке Франции. С экономической точки зрения это мнение было явно ошибочным.

Если торгово-политическая борьба со скандинавскими странами велась в первую очередь за экономические позиции в Прибалтике, т. е. в комплексе стран, которые как экономически, так и политически отличались значительным разнообразием, и за свободный доступ к этим странам; если, с другой стороны, торгово-политические отношения с Францией в значительной мере определялись чисто политическими притязаниями этой страны, то отношения с Англией затрагивали значительно более обширные и трудные проблемы экономического и политического порядка, от разрешения которых зависело в конце концов все торговое и морское значение Нидерландов.

До конца XIV в. английская торговля была почти целиком в руках иностранцев, преимущественно немцев и итальянцев {1039} . При короле Эдуарде III положение изменилось; с конца XIV в. английские торговцы сукном появились на нидерландском рынке, имевшем международный характер {1040} . В XV в. в Нидерландах стали устраиваться складочные пункты английского сукна. Антверпен с 1444 г. стал центром активной английской торговли {1041} . Компания купцов-авантюристов все более и более теснила фламандскую суконную промышленность. Торговые обороты между Англией и Антверпеном при посредстве этой компании, Ганзы и итальянцев приняли с конца XV в. большие размеры и достигли своего апогея при Елизавете. Но торговая политика последней имела своей целью освобождение от иностранной зависимости. Так венецианцы были вытеснены из английской торговли с Испанией и Португалией. Англия освободилась также от связи с Ганзой и от ее опеки и стала стремиться стать независимой в финансовом отношении от антверпенской биржи и от итальянских банкиров. Вместо этих старых связей Англия стала создавать ряд торговых компаний, монополистических по своему характеру, причем каждой такой компании предоставлялись для деятельности определенная географическая и экономическая область. Как уже было указано выше {1042} , в XVI и XVII вв. отношения с Нидерландами определялись тем монополистическим духом, который воплощала в себе Компания купцов-авантюристов. Это лишь стимулировало общий подъем нидерландской торговли, так как она развивалась значительно свободнее и не в такой степени, как английская, была скована схемой и цепями привилегированных компаний. В целом по своему объему английская торговля в начале XVII в. значительно уступала нидерландской {1043} .

Уже очень рано была сделана попытка регулировать нидерландско-английские торговые отношения путем договорных соглашений международно-правового порядка. К числу таких наиболее известных и наиболее часто упоминаемых в литературе соглашений принадлежит так называемый «intercursus magnus» от 1495 г., который в суммарной форме устанавливал для этих взаимных, еще весьма примитивных, торговых отношений и для судоходства целый ряд основных принципов {1044} . Дальнейшее развитие торговли в XVI в., правда, очень скоро покончило с этими простыми правилами. Торгово-политические противоречия, которые возникали в борьбе между этими двумя странами, предоставившими друг другу те или иные привилегии, неоднократно приводили к крупным конфликтам. Однако Англия всегда старалась не доводить этих противоречий до крайности. На голландском рынке, имевшем международное значение, англичанам приходилось защищать свои позиции не только против голландцев; привилегии, которыми последние пользовались на рынке, по существу, облегчали англичанам борьбу с конкуренцией Ганзы {1045} .

Несмотря на все эти моменты, английское правительство все время давало голландцам много, и при этом обоснованных, поводов к жалобам о притеснениях, которым подвергалась нидерландская торговля в Англии {1046} . Впрочем, жалобы эти были взаимного порядка.

Все это изменилось после того, как Ганза в царствование Елизаветы потеряла свои опорные пункты в Англии и когда вспыхнувшее и успешно развивавшееся в Нидерландах движение за независимость создало там совершенно новую ситуацию. Вместо власти императора и испанского владычества, с которым до того приходилось иметь дело, возникла республика, руководствовавшаяся преимущественно коммерческими интересами. Исчезли династические интересы, которые имели тем больший вес, что поддерживались всей мощью огромной монархии. Вместо этого торговые отношения стали определяться чисто меркантильной политикой голландцев и зеландцев.

В Англии в первое время приветствовали отделение Нидерландов от Испании, так как в этом усматривали ослабление могущественной испанской мировой державы. Но очень скоро обнаружилось, что эта маленькая страна, освободившаяся от наследственного господства королевской власти, не только не потеряла своего экономического значения, но очень скоро, благодаря своей колониальной и морской экспансии, превратилась в опасного соперника. Между тем англичане уже тогда питали недоброжелательные чувства ко всяким успехам других народов в торгово-промышленной деятельности. Когда в 1585 г. в Нидерланды прибыл Лейстер, чтобы по поручению королевы оказать помощь жестоко угнетаемому народу, то он был поражен высокой культурой страны, ее промышленностью и судоходством. По его мнению, все это было бы для Англии еще опаснее, если бы попало в руки ее смертельного врага — Испании {1047} . [340]Так политическое сближение Англии с Нидерландами сопровождалось одновременно тревожной мыслью об экономическом соперничестве и связанных с этим опасностях.