Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

Весной и летом 1504 года, когда Альфонсо не было дома, а герцог Эрколе болел, Лукреция, следуя примеру герцогини Элеоноры, занялась рассмотрением петиций, а потому большая часть ее корреспонденции посвящена была делам. В большинстве писем она просила помиловать или освободить арестантов, содержавшихся в тюрьмах Мантуи. Если Пшзага не реагировал, она настойчиво повторяла свою просьбу, пока ее не удовлетворяли. В Ферраре он пообещал ей освободить некого Бернардино делла Публика, осужденного за убийство. Когда он этого не исполнил, она несколько раз напомнила ему, а спустя пять месяцев, рассердившись, написала: «Прошу Вас исполнить свое обещание… освободить [Бернардино делла Публика] и прислать его ко мне как можно скорее…» Ее отношение к делам, должно быть, поразила Франческо. потому что в одном письме она поблагодарила его за теплые слова, которые он сказал о ней герцогу Эрколе, а тот их ей повторил.

К концу апреля Франческо Гонзага (вместе с Изабеллой) снова посетил Мантую. Там проходили знаменитые ежегодные скачки. После этого он получил ряд игривых писем от Лукреции и ее придворных дам с выражением сожаления по поводу его отъезда. С самого начала, как только Пшзага покинул Мантую, Лукреция вместе с придворными дамами договорились очаровывать его. 8 мая 1504 года ее дамы написали шутливую жалобу по поводу его отбытия из Феррары, сообщили, что они не живут, а только существуют, поскольку «лишились божественных и ангельских добродетелей Вашего Сиятельства». Анджела Борджиа и Полиссена Мальвецци особенно хотели исполнять его приказания: «Случилось это после того, как мы заметили расположение к Вам нашей замечательной герцогини: она во всех наших разговорах непременно Вас поминает». Письмо было подписано: «Самые преданные дамы непревзойденной герцогини». В тот же день отправила ему послание и Полиссена. Описывая празднества, она прибавила: «Ничто не радовало Ее Светлость и меня, которая ей служит, поскольку там не было Вашего Сиятельства».

Лукреция готова была угодить деверю, как только для этого представится случай. Во время майского визита Франческо дал понять Лукреции, что ему хотелось бы приобрести отличных лошадей Чезаре из конюшни Форли. За лошадями ходил кастелян, Мирафуэнтес. Лукреция немедленно связалась с кастеляном, и об этом она сообщила Гонзага в письме от 11 мая, вложив туда ответ Мирафуэнтеса: «Прошу Вас дать знать, не нужно ли Вам еще чего в таком же роде, могу ли я чем-то Вам помочь. Заверяю Ваше Сиятельство, что во мне Вы всегда найдете человека, готового Вам услужить». В конце июля, в ответ на последующие просьбы Франческо относительно лошадей, она сказала ему, что немедленно написала обо всем кастеляну, и выражала уверенность, что он получит то, что хочет.

В 1502 году Лукреция взяла под свою опеку прекрасную Барбару Торелли. С нею плохо обращался ее муж, Эрколе Бентивольо, сын Джованни, правителя Болоньи. Барбара была образованной и умной женщиной из благородного семейства Феррары. Она попросила пристанища в Ферраре, потому что Эсте дружили с ее родителями и потому что двор Эсте с его культурными традициями отвечал ее душевным потребностям. Похоже, характер у нее был трудный, и монахини, у которых она поначалу поселилась, жаловались Лукреции и говорили, что не могут более ее переносить, несмотря на все к ней сочувствие. Лукреция уговорила некого господина Альфонсо Калаканьино взять ее к себе в дом. Два года спустя Франческо Гонзага взялся за дело Эрколе Бентивольо, находившееся в судебной инстанции его брата, Джованни Гонзага, родственника Бентивольо со стороны жены, Лауры. Франческо направил верного слугу, Маркантонио Гатто, с просьбой к Лукреции: забрать у матери дочь Бентивольо, Констанцу, и привезти ее в Мантую, в дом Джованни Гонзага. Лукреция ответила (письмо написано каллиграфическим почерком Тебальдео), что она немедля сделала то, о чем он просил, хотя Барбара Торелли и находится под ее опекой. «И в этом случае мне пришлось нелегко. Тем не менее, удовлетворяя пожелание Вашего Сиятельства, я устроила так, что мать ее, мадонна Барбара, согласилась на это, пусть и неохотно. Девочка уедет с Маркантонио. Ведь Вы прислали его сюда с этой целью…»

В разгар лета содержание писем стало более насыщенным. Они обменивались стихами (об этом упомянул Луцио), к сожалению, до нашего времени они не дошли. 10 июля Франческо написал: «Я болен, будучи лишен воздуха Феррары, который действует на меня благотворно, мне недостает беседы с Вашей Светлостью, доставляющей мне огромное удовольствие». Извинился за то, что не может написать собственноручно или послать обещанные ей сонеты. «Я получил Ваше письмо и догадался, что заминка с ответом вызвана Вашим недомоганием, и это меня огорчило». Лукреция ответила: «Ни к чему писать мне такие слова: я уверена в добром Вашем расположении, за что всегда Вам буду благодарна. И очень одобряю то, что Вы проводите время в удовольствиях, как Вы мне об этом написали. О нашем времяпрепровождении рассказывать нет нужды, поскольку Ваше Сиятельство прекрасно знает, каковы наши развлечения. Вы над нами подшучиваете, и я рада, раз это доставляет Вам удовольствие. И я, и другие дамы думаем, что Вы правы. Мадонна Джованна, донна Анджела [Борджиа] и я целуем Вашу руку..» Пять дней спустя она строит планы на новую встречу: Эрколе, оправившись после серьезной болезни в июне, совершал паломничество во Флоренцию, во исполнение данного им обета. Он пригласил Лукрецию встретить его на границе с Моденой, когда будет ехать назад, и это обстоятельство показалось Лукреции удобным предлогом для свидания с Франческо. То. что она действительно ездила в Модену, явствует из письма от 25 июля, хотя там нет упоминания о свидании. Она лишь благодарила его за новость об Альфонсо. Муж сам написал ей из Парижа и сообщил, что вернется в Феррару 12 августа.

Франческо сделал, однако, осторожную попытку повидаться с ней, свидетельство этому — письмо от 3 октября, которое Альфонсо написал Изабелле. Послание немного раскрывает маневры маркиза. До этого Изабелла сообщила брату, что муж хочет поехать в Комаккьо, на виллу в дельте реки По. Эсте обычно там охотились, а главное — занимались рыбной ловлей. Очевидно, Франческо сказал, что не хочет беспокоить Альфонсо, лечившегося в то время на водах («questa mia aqua da bagnl») и принимавшего грязевые ванны. Узнав об этом, Альфонсо заявил, что сильно расстроится, если не будет сопровождать Гонзага в Комаккьо. Раньше речь он об этом не заводил, потому что не знал, захочет ли поехать с ними Лукреция. Вот отрывок из письма Альфонсо к Изабелле:

Вчера утром вместе с дядей Сиджизмондо и большой компанией дам и придворных она [Лукреция] отправилась в Комаккьо. Бели принять во внимание потраченное на дорогу время, путешествие продлится дней десять-двенадцать. Как только она вернется, я дам знать, и ты скажешь маркизу, когда он может уехать оттуда [из Мантуи?] и прибыть в Феррару, потому что я непременно буду его сопровождать [в Комаккьо]. Курс лечения закончу через несколько дней, так что пусть Его Сиятельство подождет немного: вместе нам будет веселее. К тому же размешу я его там с большими удобствами, чем это получится у него… Пожалуйста, напомни: чем меньше людей он возьмет с собой, тем комфортнее ему там будет.