Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

В письме, которое уже цитировалось, Бембо захотел «смягчить страдание, доставленное моим письмом мадонне». Страдания Лукреции связаны были с Чезаре, который прибыл в Испанию в конце сентября 1504 года. По иронии судьбы, это был тот самый валенсианский порт. Вильяну-эво-дель-Грао. из которого некогда отбыл его великий дядя Альфонсо. будущий папа Каликст. положивший начало правлению Борджиа в Италии. Чезаре заточили в крепость Чинчилла. в горах на высоте 700 футов. Несмотря на изоляцию, у него были друзья, выступавшие в его защиту: испанские кардиналы, Лукреция и шурин Жан д'Альбре (его тронуло горе сестры Шарлотты, жены Чезаре). Все они просили Фердинанда Арагонского освободить пленника, однако тени убиенных Хуана Гандийского и Альфонсо Бисельи мешали этому. К тому же королева Изабелла была непримиримым врагом Чезаре. Когда она умерла в Медине дель Кампо 26 ноября 1504 года, это событие внушило защитникам Чезаре некоторую надежду. Сам Чезаре пытался бежать, но безуспешно. В 1505 году по Италии распространился не основанный ни на чем слух о том, что Валентинуа освобожден и будто бы Фердинанд оказал ему теплый прием. Говорили, что он надеялся использовать его в Италии для собственных целей. Изабелла д'Эсте услышала об этом от Бенедетто Капилупо: 3 февраля из Феррары он написал ей о таких слухах. Лукреция быстро выяснила, что слухи эти ничего общего с действительностью не имеют. Она горевала о брате и упорно пыталась добиться его освобождения. В числе тех, к кому она обращалась, был Франческо Гонзага: он приезжал в Феррару на похороны Эрколе. Несколько дней спустя Проспери нанес Лукреции визит вежливости. Герцогиня беседовала со Стефано делла Пиньей, известным венецианским послом, знаменитым астрологом и другом Гонзага.

Лето в Ферраре было ужасным: сильная жара, чума и вдобавок голод. В начале мая Лукреция написала срочное официальное письмо Франческо Гонзага: она просила его ускорить провоз по его территории зерна и продуктов, которые Альфонсо заказал в Пьемонте. В июле Проспери сообщил, что в связи с эпидемией чумы в городе началась паника, горожане бежали, остались только бедняки и торговцы. Каждый день хоронили по пятьдесят-семьдесят человек. В августе, писал он, жертвами чумы пали 1500 человек, а от голода умерли еще больше. Эсте разъехались по загородным виллам и дворцам. В середине июня Альфонсо уехал было в Бельригуардо, но из-за зернового кризиса быстро вернулся (возможно, одновременно он хотел внести изменения в свиту Лукреции). Ипполито был в Ви-гонце. Лукреция отправилась в Модену вместе с дядей Альфонсо, Альберто д'Эсте. Она активно переписывалась с Франческо Пэнзага. Иногда отправляла свои послания через Альберто Пио, гуманиста и библиофила, правителя Карпи и друга Альдуса, Бембо и Строцци. Сына Чезаре, Джероламо, она доверила Строцци. 19 июля письменно поблагодарила его за шапочки (scotie), которые тот ей послал: «Благодарю от всей души, шапочки замечательные, но еще больше рада я тому, что, вспоминая меня так часто, Вы даете мне повод быть благодарной Вам каждый день…»

Чума добралась до Модены, однако мысли Лукреции целиком были заняты Чезаре. Побег не удался, и из Чинчиллы его перевели в большую крепость — замок Мота в Медина дель Кампо, сердце Кастилии. Считалось, что из этого замка не убежать: тут и крепость, и четыре крепостные ограды, и единственные ворота, и глубокие рвы, однако, с точки зрения Чезаре, здесь у него появился шанс. Он больше не был изолирован. Медина дель Кампо была центром Кастильи: здешние ярмарки привлекали банкиров, купцов и торговцев со всей Европы. Здесь была также одна из резиденций испанского двора.

Лукреция возобновила хлопоты по освобождению брата, и Альфонсо готов был помочь ей. В Модену приехали два гонца от Чезаре и попросили ее выполнить его просьбу — отправить в Рим посла. Когда Никколо Корреджо туда отправился, она передала ему для Альфонсо записку. Ответ пришел быстро: 1 июля она поблагодарила Альфонсо за письмо, которое тот написал Бельтрандо Костабили, феррарскому послу в Риме: «Он сможет похлопотать об освобождении сиятельного герцога, моего брата. Я прочитала письмо, и оно пришлось мне по сердцу, лучше нельзя и написать. Затем я запечатала его печатью, которую Вы мне прислали, и отправила в Рим…»

Письма, которые она писала Альфонсо, были гораздо официальнее, чем те, что получал Гонзага. Мужу она писала о деньгах и об административных делах, о назначении нового градоправителя Модены, спрашивала совета: надо ли осудить некоего подданного; сообщала ему о местных раздорах и просила обеспечить продуктами монахинь монастыря Корпус Домини, иначе чума вынудит их просить милостыню. 9 июля она сообщила, что у нее лихорадка и диарея: возможно, все дело в плохой воде и жаркой погоде. После благодарила его за беспокойство и за предложение прислать врача, который, впрочем, ей не нужен, потому что ей стало лучше. В другом письме рассказывала, какие усилия предпринимает для спасения «мавра Вашего Сиятельства», которого герцог с нею оставил. Она вызвала ему своего любимого врача, Лодовико Боначчьоло. Врач высказал предположение, что у мавра чума: у него была высокая температура, распух левый бок и в области паха имелась огромная опухоль. Лечение не помогло, и мавр скончался. Лукреция, будучи на позднем сроке беременности, переместилась из своих апартаментов в бывший дом Рангони, однако из города не уехала, не желая вызвать паники. Она приняла посланника короля Франции и обсудила с ним вопрос о Ченто и Пьеве, не разрешенный со времени назначения ей приданого. Вопрос этот и сейчас являлся предметом резких разногласий между папой и Ипполито. Позднее, в сопровождении французского судьи, ее навестил главнокомандующий Франции, Ла Палисс. От короля и королевы Франции он привез очень добрые письма для нее и Альфонсо. По временам Лукреция считала необходимым умиротворить Альфонсо: она просила его смягчить наказания курьеров, если некоторые письма приходили не так быстро, как он того желал: «Я была бы Вам за это очень благодарна». Тон ее писем к мужу был хотя и не страстным, но дружелюбным: «Я прошу Бога, чтобы Он на долгие годы сохранил Вам здоровье и ниспослал всяческое благополучие. Письма Ваши доставили мне неизмеримое удовольствие, поддержку и утешение», — писала она из Модены 26 июля.

В середине августа Лукреция снова просила Гонзага помочь Чезаре. «Я всегда отмечала, что несмотря на все трудности и невзгоды Вы, Ваше Сиятельство, проявляли исключительное расположение к герцогу, моему брату», — писала она с поразительным пренебрежением к фактам.

Сознавая, что Вы хотите сделать все для облегчения его участи, словно для родного брата, и веря в Вас всей душой, прошу Вас помочь его освобождению. В настоящее время я веду переговоры с Римом: надо послать кардинала Реджино к Его Католическому Величеству с разрешением от Его Святейшества. Когда достопочтенного кардинала спросили, согласен ли он ехать, он любезно ответил, что будет счастлив исполнить эту миссию: все, что ему остается, — это разрешение и благословение папы. А потому, зная о любви, которую питает к Вашему Сиятельству Его Святейшество, умоляю Вас написать ему, с тем чтобы он дал разрешение кардиналу, а после быстро оповестить католического короля, чтобы он освободил герцога. Я уверена: то, чего пожелает Его Святейшество, будет исполнено.