Николай Попов - Открывая новые страницы... [Международные вопросы: события и люди]

Димитров еще в конце 1936 года стремился отвести грозную опасность, надвигавшуюся на КПП, однако это оказалось выше его возможностей.

Димитрову были предъявлены показания ряда деятелей КПП. В ходе допросов они «признавали» себя виноватыми в том, что были агентами пилсудчиковской организации ПОВ (Польской военной организации, созданной по инициативе Пилсудского и существовавшей в 1914–1921 гг.) и проникли в КПП с провокационными целями. Согласно материалам следствия получалось, что деятельность обвиняемых была направлена на подрыв партии и подчинение ее пилсудчикам, что они были агентами самых разных разведок и троцкистами… Так, одного из основателей КПП — X. Валецкого, активного участника борьбы за освобождение Ленина из тюрьмы в местечке Новы-Тарг в августе 1914 года, следователи заставили «признаться» в том, что он «руководил контрреволюционной шпионской работой в Коминтерне». Генерального секретаря ЦК КПП Ю. Ленского — делегата Апрельской конференции и VI съезда РСДРП(б), одного из активных участников Великого Октября, — в том, что он, как и другие «члены ПОВ», примкнул к большевикам «с целью поддержать большевистский переворот, чтобы занять руководящие посты в Советском правительстве», чтобы «использовать КПП для переброски в СССР под видом политэмигрантов агентов польской разведки, а в случае войны Польши с СССР оказать помощь пилсудчикам». И тому подобное…

Димитров, имевший опыт Лейпцигского процесса, собственноручно сделал выписки из представленных ему «признаний» девяти видных деятелей КПП. Эти выписки сохранились. Фальсифицированные «признания», видимо, не оставляли иного выхода, кроме согласия с роспуском. Они, подобно материалам судебных процессов 1936–1938 годов, построенных на признаниях обвиняемых, — свидетельства того, как лживыми показаниями, вырванными насилием, физическими и моральными пытками, Сталин и его приспешники обеспечивали «легальное» прикрытие своих преступлений против советского народа, коммунистической партии, зарубежных коммунистов, политэмигрантов, всех тех, кто, по их мнению, был опасен режиму сталинского самовластия.

Эта симоновская строка, вынесенная в заголовок, — из хорошо известного стихотворения «Немец». Помните? «В Берлине, на холодной сцене, пел немец, раненный в Испании…» Стихи посвящены Эрнсту Бушу. Их можно отнести не только к певцу немецких рабочих, но и к тысячам его товарищей по партии, каждый из которых —

Их долгая борьба против фашизма — у себя на родине и в эмиграции, тяжкие поражения и победы, дававшиеся не менее тяжко, вера в разум немецкого народа, не угасавшая, даже когда кругом был лишь лес вздернутых в нацистском приветствии рук, надежда на то, что Красная Армия выстоит, и всемерная помощь ей — поистине, история Компартии Германии достойна самых высоких слов. К великому несчастью, многие из этих людей — мужественных немецких коммунистов — погибли от удара в спину, нанесенного им в нашей стране…

Я использую лозунг немецких рабочих «Да здравствует Москва!» именно в такой транскрипции. Правильнее, конечно, звучало бы «хайль!», но, во-первых, в нашей памяти такое слово связано уже с иными ассоциациями, а во-вторых, от этого «Гайль Москау!», как и от слов «тельманка», «юнгштурмовка», «Рот Фронт», право же, веет 20-ми годами: полистайте очерки о Германии тех лет, написанные Ларисой Рейснер, Михаилом Кольцовым, Сергеем Третьяковым, — обязательно услышите этот призыв.

С КПГ — в ту пору едва ли не самой мощной секцией Коминтерна после ВКП(б) — нашу партию связывали особо тесные отношения. В СССР буквально одна за другой ехали делегации рабочих и интеллигентов, «красных спортсменов» и «красных фронтовиков», актеры уличных театров, вроде знаменитого «Красного рупора», режиссеры, музыканты, инженеры, врачи. В Ленинской школе Коминтерна в Москве учились молодые коммунисты из Германии (например, Эрих Хонеккер). Не менее широким было движение и в обратную сторону.

Наши песни звучали в унисон: немецкие пионеры пели о «маленьком трубаче», советские — «Погиб наш юный барабанщик…»; на комсомольских митингах и субботниках звенела общая мелодия «Молодой гвардии»; советские партийцы запевали «Смело, товарищи, в ногу!», немецкие коммунисты отвечали им на тот же мотив словами старого марша германского пролетариата «Братья, к свободе и солнцу!».

Кондитерскую фабрику в Москве наименовали «Рот Фронт», пивной завод в Ленинграде — «Красная Бавария». Центральный пионерский лагерь КПГ под Берлином носил имя Ворошилова. Перечисление поистине бесконечно.

Важная страница той солидарности — участие немецких рабочих и инженеров в индустриализации СССР. В годы недавней тассовской работы в ГДР и ФРГ я не раз встречался с теми, кто в первую и вторую пятилетки трудился на советских заводах. Об одном из таких немецких рабочих-коммунистов — Фридрихе Крюцнере, который прошел путь от формовщика литейного цеха на московском заводе «Мясохладострой» до директора этого предприятия, я кратко рассказал в номере 4 нашего журнала. Мы встретились в городке Хаттинген Рурской области ФРГ ровно через полвека после приезда Фридриха и его жены Виктории, швейцарской коммунистки, в СССР.

А в Бремене в день, когда по городу шла первомайская демонстрация, один из ее участников сказал мне: «В Первомай я особенно часто вспоминаю о Кузбассе. С 1932 по 1937 год я работал на строительстве шахты имени С. М. Кирова в Ленинске-Кузнецком и шахты «Северная» в Кемерове…» И достал из портмоне укрытую целлофаном ломкую бумажку, на которой лиловыми буквами было напечатано: «Дана настоящая справка рабочему Зеллеру Альфреду Германовичу в том, что он действительно работал на шахте «Северной» треста «Кузбассшахтстрой» в качестве слесаря-монтажника с 26 декабря 1935 года по 9 ноября 1937 года. Уволен в связи с выездом из СССР, что и удостоверяется. Нач. управления стр-вом ш. «Северной» Дорогов, зав. личным столом Тренин». Это была чистая фантастика — такая справка — в городе Бремене, рядом с памятником знаменитым музыкантам! «Альфред Зеллер — живое свидетельство нашей рабочей солидарности с СССР, — вернули меня к действительности товарищи из окружного правления Германской компартии. — В Кузбассе его удостоили звания стахановца. В нашей партии мы его считаем не только ветераном, но и ударником».