Николай Попов - Открывая новые страницы... [Международные вопросы: события и люди]

— Сталин спокойно отнесся к сообщению австрийских коммунистов и сказал, что это не первый сигнал такого рода. Но что он не видит оснований для чрезмерного беспокойства. Вчера, например, они на Политбюро рассмотрели график отпусков, и большей части его членов и кандидатов предоставлена возможность пойти отдыхать летом. Первым, в частности, поедет на юг А. А. Жданов, а ведь он член военного совета приграничного округа…

В начале 1941 года, когда поток сообщений о концентрации немецких войск в Польше возрос особенно сильно, Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру, сообщив ему, что создается впечатление, что Гитлер собирается воевать против СССР. В ответ Гитлер прислал Сталину письмо, тоже личное, и, как он подчеркнул в тексте, «доверительное». В этом письме фюрер писал, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдет дальше Сталина, должен разъяснить, что «сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, так как он намерен строго соблюдать заключенный пакт, в чем ручается своей честью главы государства». В письме Сталину фюрер нашел аргумент, которому, как говорил впоследствии Жуков, Сталин, по-видимому, поверил. Мол, территория Западной и Центральной Германии «подвергается сильным английским бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому он был вынужден отвести крупные контингенты войск на Восток…».

Сталин, получая тревожные и, как оказалось, в основном истинные сигналы и сообщения, не решился на осуществление чрезвычайных мер военного характера, в соответствии с планами оперативно-стратегического развертывания. Если бы энергично и заблаговременно были осуществлены необходимые оперативные и мобилизационные мероприятия, начало войны могло стать иным. Разве мог тогда кто-нибудь даже предположить, что через неделю после начала войны гитлеровцы будут в Минске! Думаю, весьма точно оценку действиям Сталина в этот период дал Маршал Советского Союза А. М. Василевский: «Жесткая линия Сталина не допустить того, что могла бы использовать Германия как повод для развязывания войны, оправдана историческими интересами социалистической Родины. Но вина его состоит в том, что он не увидел, не уловил того предела, дальше которого такая политика становилась не только ненужной, но и опасной. Такой предел следовало смело перейти, максимально быстро привести Вооруженные Силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию, превратить страну в военный лагерь…»

Трудно не согласиться с этими рассуждениями, но… если бы они были высказаны на много лет раньше! К сожалению, никто из политического и военного окружения не попытался убедить Сталина в зернах тех истин, которые так мудро, но поздно изложил Василевский. Накануне войны состоялось несколько совещаний Главного военного совета. На одном из них были заслушаны доклады Г. К. Жукова, И. В. Тюленева, Д. Г. Павлова, П. В. Рычагова, А. К. Смирнова. Но главное внимание вновь было уделено ведению наступательных операций, и поэтому осталось совсем незамеченным весьма интересное выступление малоизвестного генерал-лейтенанта П. С. Кленова, специально остановившегося на «возможном характере начального периода войны», когда противник постарается сорвать наши мобилизационные и оперативные планы.

Пытаясь проникнуть в духовный мир Сталина на основе анализа конкретных фактов того времени, мы видим, что упорство «вождя» питалось чрезмерной уверенностью в себе, отсутствием мужества признать ошибочность своего решения, переоценкой значимости собственного анализа. Подобное упорство подтачивает в конкретной ситуации и саму волю. В конце концов максимальная самоуверенность парализует волю, связывая ее путами вдруг появляющейся нерешительности и сомнений. В результате человек не может никак решиться совершить особо ответственный шаг. Именно таким предстал в последние дни перед войной, особенно в решающие часы, Сталин. Воля, превратившаяся в упрямство, не внемлет доводам интеллекта. Это есть, по словам Энгельса, «ослепленное упрямство», которое вступает в конфликт с аргументами ума.

Ко всему этому заметим, что Сталин не обладал даром предвидения, способностью приподнять завесу над грядущим и «заглянуть» за горизонт. Его многие долгосрочные прогнозы оказывались и раньше ошибочными. Сталин был обладателем «практического» интеллекта. Он, по сути, придерживался дуалистической концепции — «мир возможен, но и война вероятна» — и тогда, когда дилеммы уже не было, Сталин продолжал пребывать под гипнозом собственного воображения желаемого.

Если ошибки в области внешнеполитической и оперативно-стратегической мы до сих пор невинно называем «просчетами» Сталина, то в области кадров его деяния были просто преступными. Огромные масштабы репрессий стали возможны потому, что «вождь» вызвал социальную инерцию насилия, порождавшую доносы, беспринципность, клевету, массовую ложь. Но ложь тогда не имеет шансов, когда ей противостоит истина в союзе с совестью. Сегодня мы знаем, что если совесть в те годы часто молчала, то прежде всего потому, что рядом не было истины.

В конце 1939 года Сталин затребовал справку о качественном анализе командного состава армии и флота. Он долго молча всматривался в графы, таблицы, скупыми цифрами повествующие об очень «зеленом» по возрасту составе. Около 85 процентов командного состава армии и флота были моложе 35 лет. Сталин, не говоря ни слова, листал страницы этого доклада. Может быть, он вспоминал, что кроме трех маршалов и группы командармов первого и второго рангов исчезли, по его воле, и многие другие способные военачальники? Некоторые из них при назначении побывали здесь, в его кабинете… Может быть, вспомнил речь Ворошилова на заседании Военного совета при наркоме обороны 29 ноября 1938 года? Тогда нарком, как о великом достижении, доложил: «В ходе чистки в Красной Армии в 1937–1938 годах мы вычистили более 40 тысяч человек… За десять месяцев 1938 года выдвинули более 100 тысяч новых командиров. Из 108 членов Военного совета старого состава осталось лишь 10 человек». Ворошилов не сказал, что треть из тех, кого «вычистили» — была расстреляна… Какие чувства испытывал «вождь», взирая на бреши в командном корпусе? Едва ли кто скажет об этом. Известно лишь, что, увидев «пустоши» в кадровом составе, Сталин предложил увеличить численность академий, создать новые училища.

Уже в следующем, 1940 году было создано 42 новых училища, почти удвоено количество слушателей военных академий, были созданы многочисленные курсы по подготовке младших лейтенантов. Сталин торопил, торопил… Однако времени до часа испытаний оставалось катастрофически мало. Командира взвода можно подготовить за шесть месяцев на курсах. А командующего округом, армией?