Николай Попов - Открывая новые страницы... [Международные вопросы: события и люди]

Вечером состоялся большой прием в польской миссии в Москве, которая приурочила его сразу к нескольким мероприятиям: открытию выставки изобразительного искусства, гастролям польских артистов и пребыванию польских летчиков. Среди многочисленных гостей был Б. С. Стомоняков.

Выступления польских артистов К. Шимановского, Э. Бандровской-Турской и Г. Фительберга были с восторгом встречены всеми присутствовавшими, дипломатами, журналистами, в том числе советскими деятелями искусства композитором А. В. Александровым, режиссерами В. И. Немировичем-Данченко, В. Э. Мейерхольдом, А. Я. Таировым, писателем Б. А. Пильняком и другими.

А накануне, 11 ноября, Борис Спиридонович вместе с супругой слушал выступление польских артистов в Большом зале консерватории. Он сидел в ложе польского посланника вместе с членом коллегии Наркомвнешторга Я. С. Ганецким и представителями Наркомата просвещения. Советские музыканты Д. Д. Шостакович, А. Б. Гольденвейзер, Л. Н. Оборин высоко оценили искусство польских исполнителей.

Спустя две недели в Москву прибыла в связи с организацией выставки польского современного искусства группа крупнейших польских художников и скульпторов: профессор Краковской академии художеств В. Яроцкий, профессор Варшавской академии, основатель польской школы гравюры на дереве В. Скочилис, искусствовед М. Третер, ректор Варшавской академии художеств Т. Прушковский, профессор по декоративным искусствам В. Дашевский, один из лучших скульпторов — К. Дуниковский. Их встречали советские художники И. Э. Грабарь, К. Ф. Юон, А. И. Кравченко, Д. Н. Домогацкий.

Получили некоторое развитие и научные связи между двумя странами. В августе 1933 года делегация советских историков приняла участие в работе VII Международного конгресса историков в Варшаве. В состав делегации входили В. П. Волгин, Н. С. Державин, Н. М. Лукин, президент Белорусской Академии наук П. О. Горин, А. М. Панкратова и П. Ф. Преображенский. Советские ученые выступили с рядом докладов, в том числе «От Бабефа к Марксу» (Волгин), «Славяне и Византия в VI веке» (Державин), «Интернационал и Парижская коммуна» (Лукин), «Национальная политика Царизма в Польше в XX веке» (Горин). Н. С. Державин и В. П. Волгин дали ряд интервью представителям польской печати. Большое внимание польских научных кругов, студенчества и интеллигенции привлекла выставка советской исторической книги, открытая в здании Варшавского политехнического института.

И хотя спрос на советские издания был довольно большой, польская цензура конфисковала многие советские книги, особенно жестко она подходила к периодическим изданиям. Нередко владельцы книжных магазинов и киосков подвергались арестам.

То же касалось и демонстрации советских фильмов. Цензура не разрешала прокат уже закупленных польскими фирмами советских фильмов, таких, как «Броненосец «Потемкин», «Чапаев», «Златые горы», «Встречный» и т. д. Не состоялись запланированные по инициативе польской стороны гастроли в Варшаве театра имени Вахтангова, так как не удалось достичь соглашения о приемлемых условиях выступлений театра. В письме Б. С. Стомонякова на имя наркома просвещения РСФСР А. С. Бубнова говорилось: «Мы отсрочиваем поездку в Варшаву театра им. Вахтангова до зимы 1935 г.» Но осуществить гастроли не удалось и позже. В этом сказывалась вся противоречивость политики польского правительства.

Б. С. Стомоняков хорошо видел эту двойственность в политике Польши. Анализируя информацию, полученную от советского полпреда в Варшаве В. А. Антонова-Овсеенко, он счел необходимым сделать ему ряд замечаний, поскольку тот под впечатлением некоторого улучшения отношений между двумя странами ставил многие факты с ног на голову.

«Закулисное поведение Польши доказывает, — писал Борис Спиридонович, — что Польша ведет весьма сложную дипломатическую игру, которая учитывает не только возможность дальнейшего улучшения советско-польских отношений, но и возможность ухудшения их. Именно все это обязывает нас к весьма большой настороженности по отношению к Польше и к серьезному недоверию к польской политике».

В связи с этим Б. С. Стомоняков сослался на циркулирующие слухи о польско-германских политических переговорах, на которые настойчиво обращали внимание французские политические и государственные деятели Э. Даладье и Ж. Поль-Бонкур, приезд в Варшаву первого гитлеровского президента гданьского сената Г. Раушнинга и подчеркнуто дружественный прием, устроенный ему поляками, сдержанность польской печати по отношению к Германии.

Из этого вытекает основная установка в политике СССР в отношении Польши, заключал Борис Спиридонович в письме полпреду: принимать все меры к усилению тех тенденций и сил в Польше, которые ориентируются на противодействие реваншистским устремлениям Германии, и всемерно стремиться к укреплению, развитию и углублению наших отношений с Польшей.

Однако не прошло и нескольких месяцев, как опасения Б. С. Стомонякова относительно изменения внешнеполитического курса Польши подтвердились.

В середине ноября 1933 года Б. С. Стомоняков встретился с польским посланником Ю. Лукасевичем и поинтересовался позицией Польши в связи с обсуждением вопроса о разоружении после ухода Германии 19 октября с конференции по разоружению и ее выхода из Лиги Наций. Однако посланник смущенно сообщил, что у него имеется другая информация из Варшавы.

— Новый польский посланник в Германии Ю. Липский был у Гитлера. Германское телеграфное агентство сообщило о предстоящем подписании польско-германской декларации о ненападении. В этом же духе комментирует события польская печать.

— Значит, доходившие до нас сведения о подготовке заключения пакта о ненападении между Германией и Польшей верны, — спросил Борис Спиридонович, — и развитие идет в этом направлении?

— Да, как будто так… Дело идет в этом направлении.

— Это важное событие, — подчеркнул Стомоняков, — которое окажет влияние на всю международную ситуацию.

Лукасевич пытался представить это событие как служащее делу мира.

— Хотя я не имел информации, — продолжал он, — но чувствовал, что готовятся большие дела, поскольку Липский после вручения верительных грамот срочно вернулся из Берлина в Варшаву и был принят Ю. Пилсудским.

Ведь маршал нас, посланников, принимает только в очень редких случаях, когда у нас имеются большие дела.

Полпред в Варшаве В. А. Антонов-Овсеенко сообщал в НКИД:

— Между тем обстановка меняется. За срыв темпов нашего сближения работают большие силы, учитывающие рост значения Советского Союза в связи со всеми его успехами…

Несмотря на наши предостережения, в Галиции велась разнузданная антисоветская травля, создавшая благоприятную обстановку для покушения на наше консульство во Львове.