Николай Стариков - История большевиков в документах царской охранки

В другом месте (п. 15-й) «Инструкция» грозит:

«Ложное заявление, искажение в ту или иную сторону добываемых сотрудником сведений и умышленное создание обстановки преступления в видах получения вознаграждения, из мести или по иным соображениям личного характера, — является тяжким преступлением и наказуется на общем основании согласно существующих на сей предмет законов».

Сравнивая эти требования теории розыска с практическим их выполнением — «агентурными записками», мы должны признать, что последние в отношении полноты не всегда стоят на высоте первых. Ведь только сыщик по призванию, относящийся к своим обязанностям с исключительным рвением, мог выполнить все эти требования, а таких, надо думать, было все же меньшинство.

Вообще же систематичность свиданий жандармов с сотрудниками, возможность с их стороны поставить «осведомителей» под перекрестную агентуру, таким образом изобличить их во лжи», о чем последние, конечно, или определенно знали, или догадывались, придают «агентурным запискам» большую степень достоверности, во всяком случае, не меньшую, чем обычные свидетельские показания на следствии или на суде. Конечно, ценность «агентурных записок» прямо пропорциональна тому положению в партийной работе, какое занимал сотрудник охранки; чем крупнее положение, занимаемое им в партийной организации, тем ценнее даваемые им сведения, тем он желательнее для охранников. «Один сотрудник в центре стоит нескольких, находящихся на периферии», — записывает в одной из своих черновых заметок б. нач. М. Ох. Отд. Мартынов. И старания охранников приобрести агентуру среди «центровиков» не оставались бесплодны: в последние годы своего существования Департ. Пол. в «центрах» соц. — демократической партии имел «своих» людей, осведомленность которых в партийный делах отрицать невозможно.

Таковы основания, заставляющие нас считать «агентурные записки» ценным материалом для истории партии. Среди публикуемых документов «агентурных записок», т. е. записей «бесед» жанд. офицеров с сотрудниками, лишь две (см. с. 184–185 — сообщение Ив. Гр. Кривова и с. 228–229 — сообщение А. К. Маракушева) [2] Запись получаемых во время свидания на конспиративной квартире от сотрудника сведений производилась жандармом. Офицером, надо полагать, тут же. Из этих первоначальных записей в делах б. МОО пока не найдено ни одной, имеющиеся же «агентурные записки», подшитые в хронологическом порядке их становления, напечатаны на пишущей машинке. К этому нужно добавить, что «агентурные записки» за январь и февраль 1917 г., а также за 1916 г. сохранились в ничтожном количестве. Почти все делопроизводство по «агентурному отделу» за это время было уничтожено охранниками. . Зато очень много места отведено «запискам» М. И. Бряндинского, представляющим собою не запись бесед, а личные его донесения (тоже переписанные на машинке). Владея пером, этот вполне интеллигентный (по профессии учитель) осведомитель относился к принятым на себя обязанностям с исключительной «добросовестностью». Некоторые его донесения, в сущности, даже выходят из рамок обычных агентурных доносов, всегда «освещающих» лишь деятельность организаций и лиц и оставляющих в стороне идеологию. Не то в «записках» Бряндинского. Следя за соц. — дем. литературой и вращаясь в кругах, близких к «верхам» партии, этот «писатель» в своих характеристиках момента определенно обнаруживает интерес к идеологической стороне описываемых событий, никогда не забывая интересов сыска. В этом особенность его донесений, которые сразу отличишь от других. Мы едва ли ошибемся, если ему отдадим пальму первенства в деле ознакомления охранников с работой большевиков и подполье.

Вторая группа публикуемых документов — посылавшиеся в Департ. Пол. начальником Моск. Ох. Отд. отчеты о деятельности вверенного ему учреждения. По сравнению с охарактеризованными «агентурными записками» отчеты эти представляют собою высшую форму осведомления, будучи, с одной стороны, разработкой данных многих «агентурных записок» («перекрестная агентура»), с другой — давая материал, почерпнутый из перлюстрации писем, показаний филеров, обысков, показаний арестованных и т. п. Прекрасным образцом такой записки-отчета может служить донесение нач. МОО от 11 января 1912 г. (см. с. 139–149), в котором Заварзин, можно сказать, рисуется перед начальством широтой и глубиной своей осведомленности (шутка сказать — «скрестились указания пяти сотрудникам»!).

Сведения, даваемые циркулярами Деп. Пол., — третья группа печатаемых материалов — основываются, во-первых, на показаниях, полученных от секретных сотрудников, «работавших» непосредственно с Департ. Полиции (это, конечно, наиболее крупные осведомители), во-вторых, на материале, полученном Деп-том Пол. от начальников охран. отделений и губерн. жанд. управлений всей России. Будучи по своему содержанию общероссийскими, циркуляры дают картину деятельности соц. — демократов в соответствующем масштабе и поэтому главное внимание уделяют центральным учреждениям партии.

Но циркуляры ДП еще не высшая форма обобщения, до которого дошли департаментские чиновники. В целях уже не столько разыскных, сколько осведомительных (или даже «образовательных»), в Деп. Пол. составлялись «обзоры» партий, в частности социал-демократической. В нашем распоряжении имеются два таких «обзора»: первый, составленный в 1909 г., представляет собой краткий очерк истории РСДРП со времени ее зарождения до 1909 г.; второй, датированный 7 августа 1916 г., носит название «Обзор деятельности РСДРП за время с начала войны России с Австро-Венгрией и Германией по июль 1916 г.».

Так как ни «агентурных записок», ни более или менее подобранных циркуляров ДП по РСДРП до 1909 г. в нашем распоряжении не имеется, то мы и помещаем в начале книги (первые две главы) большую часть первого «Обзора», охватывающую период времени с 1903 г., когда родилось течение в русской соц. — демократии, именуемое «большевизмом», по 1908 г. Интересно отметить, что страницы «Обзора», посвященные ІІ партийному съезду, составлены департаментским обозревателем явно «по Батурину», в чем убедится всякий, сравнив с. 94–111 брошюры Н. Батурина «Очерк истории соц. — демократии в России» (М., 1906) и с. 50–55 нашей книги. Оставленный своим поводырем (у Батурина изложение доведено, кончая ІІ съездом), автор «Обзора» уже ничего не может сказать «от себя» и ограничивается одними лишь резолюциями съездов и конференций.

В противоположность первому «Обзору» второй составлен лицом, очень недурно знакомым с партийной литературой и, в общем, удовлетворительно справившимся со своей задачей.

Все пояснения, делаемые нами к печатаемым документам, взяты в прямые [] скобки; напечатанное в круглых () скобках стоит в скобках и в оригинале.