Коллектив авторов - Быть княгиней. На балу и в будуаре

Я указала на некоторые затруднения, которые были устранены, и мне пришлось согласиться. Я приступила к работе, к которой не чувствовала способностей, и на следующий день принялась за дело. Несколько дней спустя я отнесла начало Императрице; она осталась довольна и приказала мне продолжать.

Я говорила здесь о массе мелких событий, которые не могут интересовать всех; но не надо забывать, что я пишу не Мемуары, а Воспоминания, и те, которые относятся к Императрице, очень ценны для меня.

Никогда с безразличием не вступают вновь на тропинки, по которым проходили в молодости. У сердца есть также свои трудности, по которым оно любит следовать. Чистые и справедливые чувства являются их образом, а их граница – смерть.

Княгиня Дарья Христофоровна Ливен, урожденная Доротея фон Бенкендорф (1785–1857), – «светская львица» первой половины XIX века, тайный агент русского правительства в Лондоне и Париже, прозванная «дипломатической Сивиллой». Вошла в историю как «первая русская женщина-дипломат».

Дария Христофоровна фон Бенкендорф, сестра всесильного николаевского шефа жандармов, была дочерью рижского военного губернатора, но мать ее, урожденная баронесса Шиллинг фон Канштадт, издавна дружила с великой княгиней Марией Феодоровной. Расположение от матери перенеслось на дочь; получила она воспитание в Смольном монастыре под внимательным призором императрицы, которая пожаловала 14-летнюю девочку по выходе из института в свои фрейлины. Весьма вероятно, при посредничестве императрицы же состоялся в 1800 г. и брак 16-летней фрейлины с любимцем императора Павла и его 25-летним военным министром, графом X. А. Ливеном.

Главною опорою для юной четы при дворе переменчивого Павла являлась мать Ливена, графиня Шарлотта-Екатерина Карловна, которая еще в царствование Екатерины и по выбору последней была назначена воспитательницею дочерей и сыновей цесаревича, сумела, несмотря на свою прямоту и резкость нрава, снискать благоволение Павла и удерживала совершенно исключительное положение при дворе в течение четырех царствований. В 1826 г., по случаю коронации императора Николая, Ш.-Е. Ливен с нисходящим потомством была возведена в княжеское достоинство с титулом светлости и умерла глубокою старухою в 1828 г.

Княгиня Д. X. Ливен, таким образом, от ранней юности находилась в близких отношениях к царской семье и по свойственной ей любознательности и наблюдательности была вполне точно осведомлена во всех перипетиях, которые привели императора Павла к скорбному его концу.

Последующее царствование открыло графу Хр. Андр. Ливену еще более широкое и ответственное поприще, хотя сама по себе его личность совершенно меркла и подавлялась даровитостью его супруги. Назначенный после Тильзитского мира посланником в Берлин, граф Ливен в 1812 г., по возобновлении дружественных отношений с Великобританией, был аккредитован при Сент-Джемском дворе и оставался здесь до 1834 г., когда получил назначение в воспитатели великого князя Александра Николаевича.

Пройдя дипломатическую школу еще в Берлине, графиня Д. Хр. в Лондоне, по выражению Ф. Ф. Вигеля, «при муже исполняла должность посла и советника и сочиняла депеши».

Необычайно вежливая и благовоспитанная, графиня не выносила скуки и посредственных людей и сумела создать в Лондоне блестящий салон, где собирались дипломатические знаменитости и выдающиеся политические деятели самых противоположных взглядов.

Дарья Христофоровна Ливен урожденная Доротея фон Бенкендорф (1785–1857) – княгиня, «светская львица» первой половины XIX века, тайный агент русского правительства в Лондоне и Париже, прозванная «дипломатической Сивиллой». Вошла в историю как «первая русская женщина-дипломат»

Благодаря знакомству с детских лет с интимною стороною дворцовых отношений у нас и за границей, графиня Д. X. из постоянного общения с выдающимися европейскими деятелями усвоила все тонкости тогдашней европейской политики. От нее не ускользали ни политические новости, ни слухи, она с большою наблюдательностью и догадливостью ловила налету ничтожные факты, схватывала истинное настроение лиц, стоявших во главе правительства, сопоставляла случайно оброненные фразы и намеки и выводила заключения, которыми делилась с мужем. Он предложил ей как-то составить депешу для сообщения графу Нессельроде, и вскоре эти необычайные обязанности посланницы перестали быть тайною и для Русского двора. Граф Нессельроде, минуя посланника, завел непосредственную интимную переписку с графиней, где обсуждались вопросы, имевшие касательство к русской политике, да и сам император Александр оказывал графине милостивое внимание, беседовал с нею об европейской политике и снабжал словесными инструкциями, а в 1818 и 1822 гг. графиня была Александром под рукою приглашена присутствовать на Ахенском и Веронском конгрессах.

Когда, по назначении Стратфорта Каннинга посланником в Петербург, отношения между Россией и Англией обострились, Ливены покинули Лондон, причем княгиня удостоилась редкого для иностранки в Англии внимания: графиня Сутерленд поднесла ей от имени лондонских дам драгоценный браслет «в знак сожаления о ее отъезде и на память о многих годах, проведенных в Англии».

По возвращении в Петербург княгиня Д. X. почувствовала себя совершенно вырванною из обычной колеи: привычная ей западноевропейская обстановка, политические и общественные интересы были в казенном Петербурге совершенно неведомы. Потеряв весной 1836 г. двух сыновей, одного вслед за другим, в возрасте 10 и 14 лет, княгиня окончательно возненавидела Петербург и суровость его климата; как за ней ни ухаживали и император Николай, и другие лица царской фамилии, она настояла на своем намерении выселиться назад за границу. К мужу она давно охладела, а после его смерти и все ее связи с Россией порвались, так как государь Николай Павлович решительно вознегодовал на княгиню за ее вечное пребывание вне родины.

Проживая постоянно в Париже, где она купила старинный отель Талейрана, княгиня возобновила там свой салон, который приобрел мировую славу и неотразимо привлекал самое блестящее по талантам и политическому значению общество до царствования Наполеона III включительно.