Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Канонически, буддизм Вонгвана основывался на идеях популярной в Китае уже с IV в. «Нирвана-сутры». Она давала всем живым существам, как носителям мистического духовного начала буддхаты («природы Будды»), надежду на конечное избавление от иллюзии профанической реальности и обретение просветления. Развитием этих идей было другое важное для Вонгвана и его круга представление — концепция татхагата-гарбхи («зародыша Так Пришедшего», т. е. Будды). Татхагата-гарбха — это затемненное мирскими иллюзиями чистое и истинное («просветленное») духовное «семя», образующее основу человеческого сознания. Эта основа может — и должна — быть очищена от наслоений неизбежной в профаническом мире суетной грязи, причем процесс очищения (особенно в более поздних версиях теории) часто сводился к осознанию недвойственности, изначального единства «просветленного» и профанического миров, и конечной нереальности последнего.

Подобные идеи придавали независимую ценность каждому человеку, вне зависимости от его происхождения и социального статуса, но в то же время и примиряли непривилегированных и приниженных с реальностью. Все равно истинный, «просветленный» мир был, согласно этому учению, рядом для каждого, а все ужасы профанического бытия (войны, социальное неравенство) объявлялись не более, чем иллюзорным сном. Примерно такое сочетание метафизического универсализма в теории с принятием «мирских» реалий на практике и было нужно поддерживавшей Вонгвана правящей элите Силла. Универсалистские постулаты помогали объединить пестрое, разнородное население вокруг покровительствовавшего буддийской общине трона, а философское «снятие» проблемы несовершенства реального, посюстороннего бытия — примирить жертв нескончаемых войн и мобилизаций с их незавидным положением.

Однако нельзя не отметить также, что усиленное внимание Вонгвана к этике, его уважение к каждому человеку (по преданию, он со всеми разговаривал, вежливо улыбаясь, вне зависимости от статуса собеседника), не могли не содействовать «привитию» в достаточно жестокой силлаской среде VII в. этических универсалий, характерных для духовно развитых, «классических», обществ. Именно от Вонгвана берут, в частности, начало «покаянные ассамблеи». На них участники, люди самого разного происхождения, гадали о совершенных ими в разных перерождениях грехах, приносили покаяние и обещали друг другу не грешить впредь. Подобные собрания «вводили» сложные этические представления о грехе и очищении через покаяние в самую плоть никогда не знавшего ничего подобного силлаского общества.

Впрочем, Вонгван, исходя из постулата о имманентности зла профаническому миру (и нереальности, иллюзорности этого мира с точки зрения продвинутого адепта), рассматривал творимое на службе государству насилие как «вынужденный проступок», неизбежный для мирянина (а часто и для монаха) и потому простительный. Так, будучи призван разработать этические заповеди для членов организации хваран , Вонгван согласился с тем, что, как миряне, находящиеся на государственной службе, нандо имеют этическое право на насилие (прежде всего убийство на войне) и, более того, обязаны проявлять храбрость в сражениях. Порочным же, с его точки зрения, являлось насилие чрезмерное, ненужное или противоречащее ритуальной практике. Эта логика хорошо служила и самому Вонгвану. В 608 г. он согласился написать для Чинпхён- вана письмо к суйскому императору с просьбой об отправке войск против Когурё. Оговорив, что в принципе, монах не должен искать жизни за счет других живых существ (т. е. обращаться к насилию в любой форме), Вонгван добавил, что, как подданный вана, он не имеет права на отказ (т. е. насилие по отношению к врагам государства входит в круг обязанностей подданного).

Вся эта сомнительная «этическая» эквилибристика хорошо показывает процесс приспособления радикальных пацифистских норм «идеального» буддизма (строго запрещавшего монахам любое, даже косвенное участие в насилии, о чем Вонгван хорошо знал) к требованиям военно-дипломатической государственной машины Силла, для которой Вонгван был специалистом по составлению дипломатических документов, и не более. Однако осуждать компромиссы Вонгвана достаточно сложно. Лишь готовность к сотрудничеству с государственным аппаратом могла гарантировать выживание силлаской буддийской общине.

Рис. 57. Монашеское надгробье ( ступа ) на могиле Вонгвана (деревня Туюри волости Анган, уезд Кёнджу, пров. Сев. Кёнсан). Когда-то здесь, под горой Самгисан, стоял монастырь Кымгокса, в котором Вонгван жил в юности. С этими местами связан ряд легенд. Рассказывается, в частности, что отправиться на учебу в Китай Вонгвану помог дух горы Самгисан, крайне враждебно относившийся к соперникам Вонгвана из эзотерических буддийских сект. Эти легенды отражают сложный процесс адаптации буддизма к силлаской религиозной среде.

В правление старшей дочери Чинпхёна, государыни Сондок (632–647), государственными делами вершили в основном две группы аристократов — «старая», консервативная фракция, возглавлявшаяся Ыльдже (фактически игравшим роль первого министра) и Альчхоном (назначенным в 637 г. главнокомандующим — тэджангуном ), и «молодая» группа. Лидерами последней были талантливый полководец Ким Юсин, внук государя Чинхына по боковой (не принадлежавшей к сословной группе сонголь ) линии Ким Ёнчхун и сын Ёнчхуна, Ким Чхунчху. «Молодая» фракция придерживалась, судя по всему, радикальных экспансионистских взглядов во внешней политике. Она считала необходимым и возможным нанести окончательное поражение Пэкче и Когурё с помощью танских войск и затем объединить вокруг Силла большую часть земель полуострова. Во внутренней политике эта группа считала идеалом централизованную бюрократическую государственность танского образца и стремилась к значительному ограничению в пользу монархии традиционных для Силла аристократических привилегий. Неудивительно, что в области идеологии «знаменем» этой группировки было раннетанское конфуцианство, с его центральной идеей ритуала- ли — унифицированных норм взаимоотношений «преданных и послушных» чиновников с сакрализованной государственной властью. По мере того, как непрерывные войны с Когурё и Пэкче создавали в стране напряженную обстановку «осажденной крепости» и все более сближали Силла с Танской империей как главным потенциальным союзником, позиции группы Юсина-Ёнчхуна заметно крепли. Однако решающую роль в захвате этой группой государственной власти сыграли события 642 г.