Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Корёсцы посылали сунскому двору золотые и серебряные изделия, бумагу, тушь, женьшень (иногда до полтонны с одним посольством), а иногда и книги — в основном китайские произведения, утерянные в Китае в период смут после гибели Тан. Члены дипломатических миссий — китайских и корёских — практически всегда занимались также и частной торговлей (в Корё к их приезду открывали особый рынок). В корёской столице для сунских дипломатов и купцов имелось более 10 специальных государственных гостиниц (посольства могли насчитывать несколько сот человек). С официальными миссиями пришли в Корё сунская придворная музыка и танцы. Некоторые из них сохранились в корейском дворцовом репертуаре до начала XX в. В целом, корёскую культуру периода ее расцвета сложно представить вне «регионального контекста» эпохи, прежде всего теснейших связей с Северной Сун.

Интересным памятником интенсивных корёско-сунских контактов является «Иллюстрированное повествование о Корё» ( Гао ли ту цзин ), составленное в 1124 г. сунским ученым и дипломатом Сюй Цзином (1091–1153) по итогам его поездки в Корё с посольством в 1123 г. Посольство побывало в Корё незадолго до гибели Северной Сун в 1127 г. После 1127 г. отношения между Южной Сун и Корё свелись к редким миссиям. Сюй Цзина — как и других китайских послов до него — поразил, по контрасту с развитой культурой городской застройки сунского Китая, относительно бедный вид и малый размер корёских городских жилищ. Согласно его записям, в Кэсоне из 10 домов только 1–2 были крыты черепицей. По его впечатлениям, даже в столице почти не использовались монеты. Торговля велась на серебряные бутыли или полотно, процветал также примитивный бартер. Деньги, однако, использовались при покупке лекарств в государственных медицинских управлениях. Это отражало усилия двора по внедрению денежного обращения в быт, но, как отмечал сунский дипломат, особых результатов данные меры не принесли.

Молодой корёский государь Инджон показался китайскому гостю истинным конфуцианцем, строгим и последовательным в соблюдении этикета, и большим знатоком классических текстов. Восхищение вызвала и дворцовая библиотека Инджона, с великолепным собранием сунских текстов. Устраивавшиеся во дворце лекции по конфуцианской философии казались Сюй Цзину копией с собственно сунских придворных обычаев. Однако китайский посланец был немало удивлен привилегированным положением при дворе представителей нескольких знатных фамилий. Почти с недоверием записывал он рассказы о богатствах высшей знати, владевшей «целыми долинами как своими полями» и хранившей в кладовых «десятки тысяч цзиней (1 цзинь — около 500 гр.) мяса, сгнивавшего от неупотребления». Необычным для сунского гостя было и влияние буддизма на дворцовые церемонии — во время торжественного государева выхода перед процессией всегда несли буддийскую сутру, якобы магическим образом охранявшую двор и государство. Буддизм, с его неприятием насилия, влиял на корёские нравы и более глубоким образом. Забой скота считался «нечистым» и «недостойным» делом, а смертные приговоры были крайне редки и почти никогда не приводились в исполнение, заменяясь ссылкой. В целом, нарисованная сунским послом картина наглядно показывает как сходства, так и различия в экономике, духовной жизни и обиходе Китая и Корё времен расцвета раннекорёской культуры.

Интересной страницей в корёско-сунских культурно-религиозных контактах были путешествия по сунскому Китаю, предпринятые в 1085–1086 гг. одним из известнейших реформаторов корёского буддизма, ученым монахом Ыйчхоном (1055–1101; посмертный титул — государственный наставник Тэгак). Четвертый сын Мунджона, рано постриженный в монахи и принявший обязанности административного главы школы Хваом, Ыйчхон отличался необычной любовью к знаниям и библиофильскими склонностями. Видя, что в Корё недостает буддийской литературы и особенно не хватает сунских сочинений, Ыйчхон стремился пойти по стопам основателя корейского Хваом Ыйсана и совершить путешествие по Китаю. Политическая обстановка, однако, не благоприятствовала его намерениям. Придворные опасались, что визит корёского принца к Сунам осложнит корёско-киданьские отношения. Ыйчхону пришлось инсценировать побег, «тайно» покинув страну на сунском торговом корабле (государь Сонджон, брат Ыйчхона, был, скорее всего, заранее предупрежден).

В Сунском Китае императорская семья и представители реформаторской партии (сторонники Ван Аньши) встретили Ыйчхона с необычной пышностью и почестями, надеясь таким образом укрепить связи с Корё и подготовить почву для совместной борьбы против Ляо. Ыйчхон за несколько месяцев пребывания в Китае объехал практически все основные буддийские центры и завязал контакты примерно с пятьюдесятью учеными монахами — цветом китайского буддизма того времени. Учителем его стал популярный в то время в Южном Китае наставник секты Хуаянь, монах Цзинюань (1011–1088) из храма Хуэйюаньсы в окрестностях Ханчжоу. Цзинюань помог Ыйчхону разыскать в Китае большую часть отсутствовавших в Корё сунских буддийских сочинений. В свою очередь, и Ыйчхон не остался в долгу — после смерти учителя в монастыре Хуэйюаньсы на средства корёского двора были построены новые пагоды и павильоны, так что в итоге весь комплекс получил название «Гаолисы» («Корёский монастырь»). Часть его сохранилась и поныне, являясь вещественным напоминанием о путешествиях корёского монаха почти тысячелетие назад.

Из Китая Ыйчхон вывез более трех тысяч томов отсутствовавших в Корё сочинений. Они вскоре были каталогизированы и изданы в качестве дополнения (кёджан) к корёской Трипитаке . Каталог и несколько изданных Ыйчхоном сочинений дошли до нашего времени. Другим важным итогом поездки в Китай было знакомство со школой Тяньтай (кор. Чхонтхэ). Она опиралась в доктринальном отношении на Лотосовую сутру ( Саддхарма-пундарика ) и активно использовала медитационную практику. Доктрина Тяньтай была известна на Корейском полуострове с VI в. (главным образом, через Пэкче), но последователи этого учения в Корее, в отличие от Китая, никогда не были оформлены в отдельную секту. Ыйчхон, опираясь на сунский прецедент, решает восполнить этот пробел. Главным стимулом тут могло послужить желание Ыйчхона привлечь в новую секту побольше сонских монахов и тем ослабить сонские группы, традиционно тесно связанные с представлявшими для двора потенциальную угрозу аристократическими семействами. Ыйчхон в 1097 г. организовал секту (орден) Чхонтхэ и вовлек в нее значительную часть сонского монашества, что привело сонские группы к серьезному кризису. Контролируя две крупнейшие общегосударственные буддийские организации — секты Хваом и Чхонтхэ — Ыйчхон стал непререкаемым лидером в буддийских кругах и не раз использовал свой авторитет и в государственных делах. В частности, именно по его предложению (опиравшемуся на сунскую практику) его старший брат государь Сукчон (1095–1105) пытался в 1102 г. ввести в Корё денежное обращение. Деятельность Ыйчхона демонстрирует не только широту сунского влияния на Корё, но и «обратный экспорт» элитарной книжной культуры из Корё в Сун: изданные Ыйчхоном буддийские сочинения (в частности, силлаские буддийские работы, плохо знакомые китайцам) широко распространялись в Китае. Контакты Ыйчхона с Цзинюанем послужили оживлению китайской секты Хуаянь, испытывавшей трудности в конкуренции с чань -буддизмом.