Алексей Пиманов - Чисто партийное убийство

После развода Молотов и Жемчужина разъехались по разным квартирам. Полина Семеновна отправилась жить к своей сестре. Мужа старалась не видеть. Инстинкт выживания пересилил все остальное. Она боролась за жизнь своей дочери, своего потомства. И, как оказалось, была права. Ведь вместе с Жемчужиной арестовали ее сестру, брата, племянника.

Из застенков затем выйдут только она и племянник.

А вот первого заместителя председателя Совета Министров Советского Союза Молотова и его дочь от брака с Полиной Жемчужиной не тронут.

Как потом вспоминала сама Жемчужина, на допросах ее не били, но периодически не давали спать. И это было невыносимо. По вопросам о муже она быстро поняла, что материалы на него все-таки готовят. А он, несмотря на все свое положение, информации о жене почти не имел. Лишь Берия — «великий гуманист» — на заседаниях Политбюро, проходя мимо, шептал: «Полина жива!» Так продолжалось и во время ссылки Полины Жемчужиной в Казахстан.

Вячеслав Никонов: «Это была необычная ссылка. Это был сарай посредине пустыни, вокруг на сто километров ничего. Раз в неделю кто-то приезжал, привозил еду, привозил воду, и все. То есть это была очень такая жесткая, строгая изоляция».

В 1952 году Полину Жемчужину вернули в Москву, на Лубянку. Она быстро поняла, что привезли ее потому, что готовили арест Молотова. Она не знала, что осенью пятьдесят второго состарившийся Сталин на XIX съезде нанес новый удар по своему ближайшему окружению. Заявил, что в Политбюро раскол, что ошибки троцкистского характера совершает Микоян и что — о, ужас! — антиленинские позиции занимает Молотов.

Это был приговор.

Уж кто-кто, а многолетний сталинский друг и соратник Молотов это понимал прекрасно. Всю зиму пятьдесят третьего года он ждал ареста.

Вздохнул с облегчением лишь пятого марта. В день, когда узнал, что умер Сталин.

Парадокс, но и Молотов, и Жемчужина до конца своих дней Сталина не сдавали. Более того, они считали его выдающимся человеком.

Не зря было сказано: «Гвозди бы делать из этих людей…»

Жемчужиной, находящейся на Лубянке, о том, что Сталин при смерти, естественно, никто не докладывал, и вдруг после одного из допросов в камере появились… мандарины.

Александр Ушаков — друг семьи Молотовых пересказывает слова Полины Жемчужиной: «Я, — говорит, — от этого запаха чуть не потеряла сознание. Потому что совершенно другой мир. И мне показалось, что меня хотят отравить. Я впала в истерику, стала что-то кричать и потеряла сознание. И, — говорит, — я очнулась, потому что стояла сестра, мне сделали укол».

А потом ее повели куда-то по лубянским коридорам. Скоро она узнает, что два дня назад похоронили Сталина, а сразу после его смерти Молотов резко бросил Берии:

— Верни Полину!

Возвращать ее Молотову склонный к театральным эффектам Берия решил сам. Он знал, что впереди борьба за власть, а поддержка Молотова в этой ситуации дорогого стоила. Он же выбрал и подходящее место — свой кабинет.

Туда-то и повели пришедшую в себя Жемчужину.

Как только она вошла, Берия бросился к ней из-за своего стола с возгласом:

— Героиня!

А. Ушаков продолжает пересказывать воспоминания Жемчужиной: « И я потеряла сознание. И когда я очнулась, я была в этой же комнате, стоял Вячеслав Михайлович. И тут я поняла, что человек, который рядом с ним, вот это Берия. Вячеслав Михайлович сказал очень жестко: «Не надо ее переодевать, я ее забираю».

Поехали на дачу. Степень физического и нервного истощения жены потрясла Молотова. Она практически не могла стоять на ногах. О чем говорили в машине муж и жена после долгой разлуки — они не рассказывали никому и никогда.

Вячеслав Никонов: «В течение где-то шести месяцев она не вставала. То есть она не могла ходить, она лежала, ее откармливали, ее заново учили ходить. После этого, ну, вот после этого дед и бабушка уже не расставались».

Еще в дни агонии Сталина в Кремле состоялось заседание, на котором его соратники поделили будущую власть. В этот день закончилась и опала Молотова. Его вновь назначили министром иностранных дел.

Народ о внутрикремлевских смертельных схватках ничего не знал, поэтому воспринял это назначение как само собой разумеющееся. Напомним, что после Сталина Молотов был самым известным в стране и мире советским политиком. Причем почти четверть века.

И одним из самых опытных.

Освобождение жены Молотова не обеспечило Берии поддержку ее мужа, когда вскоре выяснилось, что Хрущев решился на опаснейшую игру по устранению дорогого Лаврентия.

По устранению не только от дел…

В этом стремлении Молотов Хрущева, Маленкова, Булганина и других поддержал. Трансляцию суда над Берией члены Политбюро слушали в своих кабинетах, куда специально провели прямую связь. А потом Молотов помог Хрущеву убрать Маленкова с поста председателя Совета Министров. Молотов объяснял потом, что Маленков хороший аппаратчик, «телефонный» политик, но абсолютно не способен к политике большой. В отличие от него, Вячеслава Молотова, — непосредственного участника всех важнейших мировых событий последних десятилетий. То, что его, Молотова, обыграет в борьбе за власть недалекий Никита Хрущев, Вячеслав Михайлович, наверное, не мог представить и в страшном сне.

Но Хрущев обыграл.

Причем обыграл виртуозно. По всем законам высшего партийного пилотажа.

Первый раз серьезно на глазах у всех министр иностранных дел Молотов и первый секретарь Хрущев сцепились в пятьдесят пятом — по югославскому вопросу. Тогда интересы спорящих находились в каком-то смысле за пределами страны. Молотов был противником сближения с личным врагом Сталина югославским лидером Иосифом Броз Тито.

А затем грянул знаменитый XX съезд.

Хрущев выступил с закрытым докладом о культе личности Сталина. О том, что такой доклад готовится, Молотов, Каганович и другие знали. Но, испугавшись, как они говорили, «раскола», промолчали. Понимали, что Хрущев все хорошо просчитал и подготовил. Он был тогда в состоянии растоптать любого своего противника.

Оппозиционеры спохватились лишь после венгерских событий 1956 года. Все понимали: не будь XX съезда, не было бы и венгерской крови пятьдесят шестого. Когда восстание было подавлено, Молотов, Каганович, Ворошилов и другие пошли в атаку. На июньском заседании Президиума ЦК в пятьдесят седьмом они сняли Хрущева с должности.

На целых три дня.

Семеро из одиннадцати членов Президиума проголосовали за то, чтобы снять Хрущева с должности и назначить министром сельского хозяйства. Шокированный Хрущев долго кричал и возмущался, но в тот день вышел из зала заседания руководителем сельского хозяйства Советского Союза. Шанс у него теперь оставался только один — решение Президиума о его смещении должен был утвердить Пленум ЦК, а там у Хрущева еще была возможность получить большинство. Рассаженный за эти годы в центре и на местах Хрущевым высший партийный аппарат обратно в сталинские времена возвращаться не хотел: люди смертельно устали каждый день бояться за свою жизнь.