Вадим Роговин - Главный враг Сталина. Как был убит Троцкий

С другой стороны, антикоммунистическая печать рассматривала московские процессы как закономерный итог Октябрьской революции и идеологии большевизма. В ответ на это Троцкий говорил: «Московские процессы не бесчестят революцию, ибо они являются детищами реакции. Московские процессы не бесчестят старое поколение большевиков; они лишь показывают, что и большевики сделаны из плоти и крови и что они не выдерживают без конца, когда над ними годами качается маятник смерти. Московские процессы бесчестят тот политический режим, который их породил: режим бонапартизма, без чести и совести» [134] Бюллетень оппозиции. 1937. № 54–55. С. 7. .

Отчетливо понимая, какой долговременный ущерб делу социализма наносят сталинские преступления, совершаемые якобы под революционным знаменем, Троцкий заявлял: «Этого знамени мы не отдадим мастерам подлога. Если наше поколение оказалось слишком слабо для осуществления социализма на земле, мы передадим знамя незапятнанным нашим детям. Борьба, которая предстоит, далеко превосходит значение отдельных лиц, фракций и партий. Это борьба за будущее всего человечества. Она будет суровой. Она будет долгой. Кто ищет физического покоя и душевного комфорта, пусть отойдет в сторону. Во время реакции удобнее опираться на бюрократию, чем на истину. Но все, для которых социализм — не пустой звук, а содержание нравственной жизни, — вперед! Ни угрозы, ни преследования, ни насилия нас не остановят. Может быть, на наших костях, но истина восторжествует. Мы ей проложим дорогу. Она победит. И под грозными ударами судьбы я буду считать себя счастливым, как в лучшие дни своей юности, если вместе с вами смогу содействовать ее победе. Ибо, друзья мои, высшее человеческое счастье состоит не в эксплуатации настоящего, а в подготовке будущего» [135] Hoover Institution Archives. Collection of Nicolaevsky. Box 295. Folder 16. P. 163. .

Как уже не раз говорилось, особую роль в жизни Троцкого играл его сын Лев Седов. По словам Троцкого, между ним и сыном «жила и горела взаимная привязанность, основанная на чем-то неизмеримо большем, чем общность крови: на солидарности взглядов и оценок, симпатий и ненависти, на совместно пережитых радостях и страданиях, на общих больших надеждах». Эта привязанность особенно усилилась во время ссылки в Алма-Ату, где Седов вел переписку с сотнями оппозиционеров, рассеянных по всей стране, и помогал отцу в подборе материалов для литературной работы.

В эмиграции Седов стал фактическим издателем «Бюллетеня оппозиции». Он продолжал вести обширную переписку с советскими оппозиционерами и встречался с приверженцами левой оппозиции из разных стран. После 1932 года, когда ГПУ разрушило основные связи Троцкого с его единомышленниками в СССР, Седову «приходилось искать свежей информации обходными путями. Лев всегда был настороже, жадно ища нитей из России, перехватывая возвращающихся туристов, советских студентов в командировке или сочувствующих чиновников заграничных представительств. Он часами бегал по Берлину, потом по Парижу, чтобы оторваться от преследовавших его шпиков ГПУ и не скомпрометировать своего осведомителя. За все эти годы не было ни одного случая, когда кто-либо пострадал бы вследствие его неосторожности, невнимания или опрометчивости».

Сталинская разведка была хорошо осведомлена о роли, которую Седов играл в движении IV Интернационала. Описывая отцу свою беседу с Кривицким, Седов передавал слова последнего: «Л. Л. [Лев Львович] в ГПУ имеет кличку “сынок”. Они его, говорит, высоко ставят. Хорошо работает, без него Троцкому было бы плохо… За что купил, за то и продаю; простите за невольную нескромность» [136] Архив Троцкого. № 17106. .

Встречи с Седовым искали, его мнением и советами дорожили революционеры многих стран, большевики-невозвращенцы, приезжие из СССР, которые никому, кроме него, не решались довериться. Эти контакты помогали Седову в издании «Бюллетеня оппозиции», который был для него живой связью с родиной, трибуной, призванной отражать мысли, чувства и надежды тысяч советских оппозиционеров, действовавших в подполье или томившихся в сталинских казематах. Многие советские и зарубежные коммунисты, сумевшие вырваться из СССР, были привлечены к сотрудничеству в «Бюллетене» благодаря усилиям Седова.

Несмотря на молодость, Седов был вполне сложившимся, зрелым революционером, опытным политиком и талантливым публицистом. «Сколько раз мы радовались, — вспоминал Троцкий, — находя в его свежераспечатанном письме те самые соображения и заключения, которые я только накануне рекомендовал его вниманию» [137] Бюллетень оппозиции. 1938. № 64. С. 4. .

После второго процесса Каменева — Зиновьева, когда Троцкий, интернированный норвежским правительством, не имел возможности ответить на оголтелую клевету, Седов выступил с сокрушительной отповедью фальсификаторам, опубликовав «Красную книгу о московском процессе». Высоко оценивая достоинства этой работы, многие зарубежные журналисты считали, что Троцкий, несмотря на строгие условия интернирования, каким-то образом сумел принять участие в ее написании. Они заявляли, что в «Красной книге» «чувствуется перо Троцкого». По этому поводу Троцкий замечал: «В книге нет ни одной моей строки. Многие товарищи, которые склонны были относиться к Седову только как к “сыну Троцкого” — так, в Карле Либкнехте долго видели только сына Вильгельма Либкнехта! — имели случай убедиться хотя бы из этой книжки, что он представляет не только самостоятельную, но и крупную фигуру» [138] Бюллетень оппозиции. 1938. № 64. С. 6. .

В статье «Бюллетеня оппозиции», посвященной первой годовщине со дня смерти Седова, говорилось: «Это был подлинный большевик, в лучшем смысле этого слова, и радостно блестели его глаза, когда ему говорили, что он настоящий большевик. Для него не было высшей похвалы. Не опоганенный Сталиным и московскими процессами большевизм, а большевизм героический, все, что в нем было хорошего, — честность, стойкость, преданность идеям, энергия, напористость и скромность — вот что было характерно для Седова» [139] Бюллетень оппозиции. 1939. № 74. С. 2. .

Мужественно нанося ответные идейные удары, раскрывая многие вероломные замыслы Сталина, Седов, однако, оказался беззащитным перед коварной акцией сталинистов, направленной прежде всего против него самого. Будучи опытным и умелым конспиратором, он тем не менее проглядел провокатора, внедренного сталинской агентурой в его ближайшее окружение.

Таким провокатором оказался ровесник Седова Марк Зборовский. Он родился в Умани, в состоятельной семье, эмигрировавшей в 1920 году в Польшу. В начале 30-х годов он переехал во Францию, где приступил к учебе в Гренобле. В 1933 году Зборовский встретил человека, который предложил ему эмигрировать в СССР, обещая, что там у него будут более благоприятные материальные условия, чем во Франции. Спустя некоторое время тот же человек свел его с работником советского посольства, через которого была передана просьба о получении визы на въезд в СССР. Резидент, которому был «передан» Зборовский, заявил ему, что эта просьба будет удовлетворена, если он делом докажет свою преданность Советскому Союзу.