Рем Суворов - Грозные версты [Днепропетровщина 1941-1944 гг.]

В другой раз Федоров проследил, когда будет садиться вражеский бомбардировщик, и обнаружил неизвестный аэродром, на котором стояли десятки самолетов. Генерал Савицкий принял решение немедленно нанести по нему удар двумя полками. Первой вылетела группа Федорова, за ней — остальные.

— «Скворцы», я — «Дракон», — услышали летчики позывной командира корпуса. — Аэродром справа. Атакуем!

Заходы следовали один за другим. На аэродроме возникали все новые очаги пожаров. В воздухе появилось несколько «мессершмиттов», но группа прикрытия сковала их. Боем руководил генерал Савицкий. Вскоре послышалась его команда:

— «Скворцы», я — «Дракон», уходим от цели!

Но вот кто-то из летчиков заметил, что самолет Савицкого подбит, и сообщил об этом по радио. Истребители сразу же перестроились. Два «Яка» заняли места рядом с самолетом командира корпуса и стали наблюдать за пим.

— Держаться можете? — спросил Федоров, увидев дыру на крыле командирского самолета.

— Могу. Только на небольшой скорости.

— В случае чего — садитесь. Вывезем!

Через несколько минут показался аэродром. Пока садился генерал Савицкий, все находились в воздухе и не спускали с него глаз.

— Благодарю, друзья! — услышали по радио голос «Дракона» летчики и тоже стали заходить на посадку.

А. И. Покрышкин,

трижды Герой Советского Союза, маршал авиации

…Вечером, возвратившись с задания, я увидел инженера-капитана Якова Жмудя в окружении однополчан. Он рассказывал им о своей поездке в родные места, в Ногайск. Голос у него был тихий, надломленный, глаза красные. За один день он, казалось, постарел на несколько лет.

— И детей постреляли? — услышал я чей-то возмущенный вопрос.

Стало тихо.

— Все в одной яме лежат: сестра, старики, дети. Все…

— Вот изверги!

Жмудь заплакал. Гнетущая тишина, казалось, давила на плечи. Все стояли окаменев, словно видели перед собой эту страшную картину.

Я подошел к инженеру и просто, по-мужски сказал:

— Не плачь. Слезами горю не поможешь. Надо бить их еще крепче, еще злее. Обещаю тебе завтра же в отместку за гибель твоей семьи уничтожить немецкий самолет.

На следующий день определились новые маршруты боевых вылетов нашего полка. Кавалеристы корпуса Е. А. Кириченко, натолкнувшись севернее Большого Токмака на сильно укрепленный оборонительный рубеж противника, приостановили наступление. Гитлеровцы немедленно бросили на них большие силы бомбардировщиков. Авиационные представители при корпусном штабе стали группу за группой вызывать наших истребителей для прикрытия наземных войск.

Утром мы с Голубевым летели на «свободную охоту». Назад возвращались налегке: почти все боеприпасы были израсходованы при штурмовке вражеских автомашин на дорогах. Вдруг с командного пункта дивизии нам передали: — Севернее Большого Токмака «бомберы». Атакуйте!

Мы поспешили туда. С первого захода я поджег одного «юнкерса». Но вторую атаку сделать не успел: на нас обрушилась шестерка «мессершмиттов». Скованные боем, мы не смогли помешать вражеским бомбардировщикам сбросить свой груз на наши войска. Домой возвращались злые на самих себя.

Одно меня утешало: я заметил, что «юнкерсы» шли к Большому Токмаку с северо-запада. Значит, они взлетели с аэродромов, расположенных где-то у Кировограда. А раз так, то надо встречать их где-то западнее, ближе к Днепру, чтобы перехватить на дальних подходах к цели.

Примерно в полдень я повел к Большому Токмаку свою испытанную четверку. Меня по-прежнему прикрывал Голубев, а вторую пару составляли Жердев и Сухов. Это было по-настоящему слетанное звено. На большой высоте мы пересекли линию фронта и со снижением направились к Никополю. Такой план я принял на свой страх и риск. Как раз вчера командир дивизии Дзусов, заглянув в наш полк, крепко поругал нас за то, что мы плохо прикрываем конников.

— Прикрываем как положено, товарищ командир, — попытался я отвести незаслуженное обвинение.

— Что толку в таком прикрытии, — возмущался Дзусов. — Вы или бродите где-то так, что вас не видно и не слышно, или «карусель» с «мессершмиттами» кружите. А «юнкерсы» в это время свободно делают свое дело.

Как я и рассчитывал, «юнкерсы» появились со стороны Никополя. Шли они очень высоко, но без прикрытия. Видимо, надеялись на свою группу очистки, которая должна была находиться уже над нашим передним краем. До Большого Токмака мы сумели набрать высоту и оказаться теперь над «юнкерсами». Стремительно сближаясь с ними, я бросил в эфир:

— Сомкнуться плотней! Бью ведущего.

Навстречу неслась армада бомбардировщиков.

Я сделал резкий поворот и сразу же оказался в их гуще. Поймав в прицел ведущего, дал по нему короткую очередь из всех пулеметов и пушки. В одно мгновение передо мной возник огромный огненный шар. Взрыв поглотил «юнкерса». Стена огня неслась мне навстречу. Огромный обломок бомбардировщика пролетел совсем рядом. Мой самолет по инерции врезался в пламя, его сильно тряхнуло, что-то ударило в обшивку, и наконец огонь остался позади. Я осмотрелся: слева и справа шли бомбардировщики. Один из них горел, видимо, доконал его взорвавшийся сосед.

Взял в прицел крайнего справа и дал очередь. Из крыла «юнкерса» вырвалась струя дыма. Он круто развернулся, свалился в пике и стал уходить. Я бросился вдогонку и второй очередью по левому мотору добил его. Потом рванул свою машину вверх. Правее меня падал «юнкерс», подожженный парой Жердева.

Под вечер возвратился домой. На стоянке меня встретил инженер капитан Жмудь.

— Как я волновался за вас, товарищ гвардии майор, — сказал он, помогая мне освободиться от лямок парашюта. — При всех такое пообещали, а могло быть…

— Ничего, дорогой мой капитан, не случилось. Конечно, порой бывает трудно выполнить товарищескую клятву. А за пулеметы и пушку спасибо: работали отлично. Сбил обещанных три «юнкерса»…

Многие прославленные советские асы, воевавшие под командованием Е. Я. Савицкого, учились у него мастерству и мужеству. Один из них — Герой Советского Союза командир 9-го истребительного полка Л. Л. Шестаков. Интересно отметить такой факт, что еще задолго до войны комсомолец Лев Шестаков занимался в Днепропетровском институте железнодорожного транспорта, а затем поступил в аэроклуб, окончил училище, воевал в Испании. Грудь его украсили высшие боевые отличия — ордена Ленина и Красного Знамени. В первый же день Великой Отечественной он поднял свой полк в Одессе и повел его в бой. За время обороны Одессы полк Шестакова совершил 6600 боевых вылетов, провел 575 воздушных боев, 3500 штурмовок, уничтожил 124 вражеских самолета. Двенадцать человек были удостоены звания Героя Советского Союза. Полк завоевал звание гвардейского, почетного наименования Одесский, на его знамени засиял орден Красного Знамени.