Валерий Шамбаров - «Пятая колонна» и Николай II

Какую-то солидную поддержку получил и Керенский. Раньше с деньгами у него было совсем худо, а теперь он выделил 15 тыс. руб. на издание эсеровской газеты. Генерал Глобачев писал: «Откуда он мог взять эти деньги?.. Косвенные связи с лицами немецкой ориентации, как то было установлено наблюдением Охранного отделения, приводили к выводу: не на немецкие ли деньги ведет работу Керенский?»

Да, деньги у Александра Федоровича появились. Незадолго до революции он переселился в новую шикарную квартиру. Еще одна большая квартира была снята для заседаний трудовой фракции. Глобачев отмечал: «Совещания там происходили почти ежедневно и носили исключительно заговорщический характер, причем душою этих совещаний был Керенский. Наблюдение за всем, что происходило в этой квартире, настолько было хорошо организовано Охранным отделением, что все, что там говорилось, было известно правительству с текстуальной точностью… В январе 1917 г. Керенский уже твердо верил в успешность переворота и проповедовал настоятельную его необходимость. Он говорил: «Революция нам нужна, даже если б это стоило поражения на фронте». Для него весна 1917 г. представлялась единственным возможным моментом, чтобы сбросить ненавистный ему государственный строй» [20].

Стоит отметить: жандармы, как и контрразведчики, невольно вводили себя в заблуждение, подразумевая во враждебных акциях «немецкие деньги». Разве деньги были обязательно немецкими? А вес фигуры Керенского обеспечивало не только депутатское кресло в Думе. Он являлся секретарем Верховного совета Великого Востока народов России. Но ведь и Некрасов, Терещенко, Гучков были видными масонами [7, 52]. Таким образом, центров заговора возникло несколько, но они получались связанными между собой.

А почему же для Керенского «весна 1917 г. представлялась единственным возможным моментом»? Потому что позже никакой революции быть не могло! Дальше была победа! Советские, либеральные, зарубежные историки внедряли одну и ту же версию — отсталая Россия надорвалась, истекла кровью, что и стало причиной революции. Но это лишь миф, который требовался и большевикам, и демократической оппозиции, и западным державам. Факты говорят совершенно другое. Потери нашей страны были гораздо меньше, чем это обычно преподносят. Последняя сводка потерь царской армии была представлена в «Докладной записке по особому делопроизводству» № 4 (292) от 13 (26) февраля 1917 г. На всех фронтах с началом войны было убито и умерло от ран 11 884 офицеров и 586 880 нижних чинов; число отравленных газом составило соответственно 430 и 32 718; потери ранеными и больными — 26 041 и 2 438 591; контуженными — 8650 и 93 339; без вести пропавшими — 4170 и 15 707; в плену находилось 11 899 офицеров и 2 638 050 солдат. Итого: 63 074 офицера и 5 975 341 солдат (ЦГВИА СССР, ф. 2003, оп. 1, д. 186, л. 98) [3].

Мы видим, большинство из этих миллионов выбыло по ранению или болезни (и многие после излечения снова возвращалось в строй). А погибших было гораздо меньше, чем в других воюющих державах — около 600 тыс. В Германии на тот же период — 1,05 млн, во Франции — 850 тыс. И это было вполне закономерно, поскольку царь не допускал таких затяжных мясорубок, как Верден и Сомма. Не было в России и упадка. Наоборот, она в годы войны совершила гигантский промышленный рывок! И не за счет фиктивных общественных «кормушек», а усилиями царской власти. Несмотря на потерю западных губерний и мобилизации в армию, валовый объем продукции по сравнению с 1913 г. вырос на 21,5 %. По подсчетам академика Струмилина производственный потенциал России с 1914 до начала 1917 г. вырос на 40 %. Производство машинного оборудования возросло втрое, химической промышленности — вдвое.

Совсем недавно Россия выпрашивала у союзников орудия, снаряды, аэропланы. Но через полтора года обогнала в производстве артиллерии Англию и Францию! Выпуск орудий вырос в 10 раз, снарядов — в 20 раз, винтовок — в 11 раз. Возникло 3 тыс. новых заводов и фабрик, прокладывалось более 5 тыс. км новых железнодорожных магистралей. Был построен новый незамерзающий порт Романов-на-Мурмане (Мурманск). Конечно, такой рывок требовал колоссальных вложений. Государственный долг России вырос на 23,9 млрд руб. Но внешние займы составляли лишь 8,07 млрд руб., а остальное — внутренние. Наша страна была очень богатой. Ее не разорили жульнические кредиты и поставки, сохранялся огромный золотой запас [73, 88].

К боям 1917 г. русские подготовились блестяще. Было сформировано 48 новых дивизий, ожидали еще 750 тыс. человек пополнения. Выросла оснащенность войск артиллерией, пулеметами, авиацией, броневиками. Боеприпасов заготовили столько, что даже при полной остановке всех заводов их хватило бы на 3 месяца непрерывного сражения. (На самом деле хватило больше. Боеприпасами и оружием, накопленными к 1917 г., Россия воевала всю гражданскую.)

А положение противников было уже катастрофическим. Немцы призывали в армию 17-летних и 45-летних. Все продукты выдавали по карточкам. Зимой 1916/17 г. в Германии не стало даже картофеля. Его заменяли брюквой, и эту зиму прозвали «брюквенной». А к весне урезали карточки. Теперь по ним полагалось 179 г муки в день или 1,6 кг суррогатного хлеба на неделю. Ослабленные люди болели, росла смертность. Людендорф писал, что положение было «чрезвычайно затруднительным и почти безвыходным». В Австро-Венгрии, Турции, Болгарии дела обстояли еще хуже. В армию призывали 50–55-летних. Росло дезертирство, вспыхивали бунты.

Мощные удары 1917 г. должны были стать победными. Главный из них намечался в Галиции — и Австро-Венгрия рухнет. За ней обвалятся Болгария, Турция. Еще одно усилие — и война завершалась победой. Тем более что ожидалось вступление в нее США. А победа упрочит царскую власть, возвысит авторитет Николая II. Революционеры уже представляли, что с надеждами придется распрощаться. Ленин впал в депрессию. Боялся, что в сложившихся условиях Швейцария тоже присоединится к Антанте. Считал, что придется скрываться, и писал Инессе Арманд, намереваясь передать ей партийные деньги, чтобы хранила их «в дамской сумочке». Троцкому в Америке это не грозило. Но и он, отчаливая за океан, предрекал, что в последний раз бросает взгляд «на старую каналью Европу». В США в январе 1917 г. стал устраиваться надолго, приобрел в кредит мебель, отдал детей в школу.

Но окончание войны с Россией в роли победительницы никак не устраивало силы, спровоцировавшие мировую схватку. Не устраивало политическую верхушку Лондона. Да и в США Хауз неслучайно предупреждал: Америка должна вступить в войну только после свержения царя. Иначе в лагере победителей ей пришлось бы пристраиваться на второсортную роль, после России, Англии, Франции. И раскачка нашей страны нарастала.

Премьер-министр Штюрмер после взрывной речи Милюкова в Думе продержался лишь 10 дней. Парламент, общественность, пресса вообще парализовали его работу, и он подал в отставку. Царь назначил на его место Трепова, свободного от всяких обвинений. Он в первый раз пришел в Думу, но его сразу освистали, орали: «Мы будем бороться с вами!» А сделать Трепов ничего не успел, пробыл в кресле премьера всего 48 дней. Интригу под него подвел Протопопов, добился его отставки. Метил сам на его место. Но царь назначил председателем Совета Министров все-таки не его, а Н. Д. Голицына. Опытного администратора, однако ему исполнилось 66 лет, состояние здоровья было плохим. В правительстве стал заправлять Протопопов.