Александр Рабинович - Большевики приходят к власти

В вышеприведенной резолюции солдаты Егерского полка недвусмысленно заявили о своей лояльности и поддержке Советов, а не большевиков или какой-либо другой политической партии. Такое отношение, как указывалось выше, было отмечено большевистскими руководителями на местах, что нашло отражение во многих политических заявлениях, принятых в это время рабочими, солдатскими и матросскими организациями. Его, например, ясно выразило общее собрание личного состава 2-го Балтийского флотского экипажа в Петрограде 19 октября, организованное в связи с распространившимися упорными слухами о том, что большевики планируют вооруженное восстание на следующий день14. Комиссар ЦИК Красновский открыл собрание, зачитав обращение "Известий", опубликованное в этот день, призывавшее к спокойствию и порядку. После этого Август Лоос, флотский писарь, который формально не принадлежал к какой-либо политической партии, но чья приверженность революционерам определялась тем, что он являлся членом делегации Центробалта и был заключен в тюрьму после июльского восстания, также призвал матросов воздерживаться от выступления (в ближайшее время), поскольку "таковое выступление перед выборами в Учредительное собрание может подорвать то доверие к левым партиям, каковое оказывают им сейчас широкие слои населения".

В этот момент встреченный аплодисментами, слово взял Николай Неверовский, перво-наперво заявивший, что сам он — кронштадтский моряк. Затем Неверовский резко осудил Красновского за ссылку на "Известия" ЦИК, отжившую, по его словам, свое время газету, которая мало защищает интересы трудового народа; тем не менее и Неверовский поддержал предложение воздерживаться от любых выступлений. После этого Володин, председатель матросского комитета экипажа, видимо, также большевик, сообщил о том, что у него есть сведения "о выступлении тридцати тысяч рабочих, чье терпение лопнуло от политики Временного правительства". Володин выразил надежду, что личный состав 2-го Балтийского флотского экипажа не ограничится лишь принятием резолюции. Однако именно это и сделали матросы. Собрание закончилось одобрением резолюции, прямо отвергающей "какие-либо отдельные, неорганизованные вооруженные выступления", вместе с тем в ней говорилось о готовности матросов "выступить", если таковое выступление будет санкционировано Петроградским Советом. В заключение в резолюции указывалось: "Мы как ярые противники коалиционного Временного правительства, признавая деятельность этого правительства пагубной для демократии… с нетерпением ждем торжественного открытия съезда представителей Советов рабочих и солдатских депутатов, которому мы верим и предлагаем взять власть в свои руки и создать тот орган, который может дать народу хлеб и заключит скорейший мир на началах, провозглашенных трудовой демократией".

Волнения в гарнизоне, принявшие открытую форму в понедельник 9 октября, все же не достигли своей кульминации до следующей недели; именно момент этой кульминации большевики использовали полностью. В печати, в Петроградском Совете и, что наиболее важно, в казармах и на фабриках большевики провозгласили лозунг "Всероссийский съезд Советов в опасности", тем самым раздувая угрозу второго корниловского мятежа. Так, 11 октября передовая статья газеты "Рабочий путь" высмеяла довод о том, что гарнизонным войскам приказано покинуть Петроград по стратегическим соображениям. В статье указывалось, что ведь и прежде утверждалось, будто наступление 18 июня было также устроено якобы во имя стратегической необходимости, а потом виднейшие эсеры и меньшевики открыто признавали, что его вызвали мотивы политические — нужно было "взять армию в руки". Этот же прием, — считала газета "Рабочий путь", — вновь был применен в августе.

"Корниловские "реформы" — смертная казнь и подавление армейских организаций — оправдывались необходимостью повысить боеспособность армии для борьбы с "внешним" врагом. Но позже всем стало ясно, что корниловская стратегия была направлена на борьбу с революцией. До начала корниловского мятежа заговорщики потребовали переброски целого ряда полков из Петрограда, конечно, в связи со стратегической необходимостью. Большевики говорили солдатам: вас уничтожат. Но солдаты все еще верили эсеровским и меньшевистским болтунам — они отправились рыть окопы, и революция едва не угодила в яму, которую копал для нее Корнилов".

Правительство пыталось отвести эти обвинения, изображая угрозу германского наступления во все более тревожных тонах. К наиболее важным союзникам, на которых правительство могло полагаться в своем конфликте с гарнизоном, относились озлобленные фронтовые солдаты, стремившиеся как можно скорее отойти в тыл, а также фронтовые комитеты, многие из которых по-прежнему находились в руках умеренных элементов. Следовательно, военные власти через фронтовые армейские комитеты попытались оказать давление на полки гарнизона, чтобы добиться их согласия на переброску на фронт. 14 октября основные полки гарнизона получили срочные телеграммы, подтвержденные Черемисовым, из штаба Петроградского военного округа с приказом избрать делегатов для встречи с фронтовым командованием и представителями армейских комитетов, которая должна была состояться на следующий день в штабе Северного фронта в Пскове; цель встречи — проинформировать части гарнизона о сложившейся ситуации, требующей их переброски из столицы, а также ознакомить их с позицией фронтовых армейских организаций по этому вопросу15.

Одновременно давление фронтовых комитетов на гарнизон осуществлялось через правительственную и умеренную социалистическую печать, которая публиковала многочисленные резолюции и письма фронтовых комитетов с требованием "выполнить свой революционный долг". Так, 17 октября "Голос солдата" поместил на первой полосе полный текст составленной в резких выражениях резолюции, принятой исполкомом Совета солдатских депутатов 12-й армии. Резолюция, утверждала: "Полки Петрограда, защитой фронта вы только спасете революционную столицу". А завершалась она словами: "Фронт требует от вас подчинения революционному долгу и беспрекословных жертв… не губите своих братьев в окопах". Аналогичное заявление, направленное солдатским комитетом 1-й армии, опубликованное "Голосом солдата" двумя днями позже, было еще более категоричным; оно в резкой форме обвиняло тыловых солдат в том, что они "обратили свободу в бесчинство, а революцию в погромы" и выражала полную готовность заставить части гарнизона двинуться на фронт силой оружия, если они не захотят сделать это добровольно16.

В своих воспоминаниях Войтинский отмечает, что к этому моменту расхождения во взглядах между радикально настроенными, жаждущими мира солдатами в окопах и более умеренными "оборонческими" фронтовыми комитетами были так велики, что лишь в вопросе о замене фронтовых частей солдатами из тыла позиция обеих сторон совпадала17. Тем не менее явное возмущение окопных солдат тыловыми войсками, проявившееся в вопросе о переброске войск, для большевиков стало предметом большой озабоченности, ибо увеличивало возможность того, что фронтовые части, так же как и в июле, могли бы быть успешно использованы Керенским для умиротворения столицы. То, что политика большевистских руководителей в Петроградском Совете полностью учитывала эту опасность — еще один показатель того, насколько чутко большевики прислушивались к изменениям в настроении масс и в целом в какой мере их действия зависели от этих настроений. Ранним утром 15 октября большевистское руководство в Петроградском Совете встретилось с представителями гарнизона, выбранными для поездки в Псков. Целью встречи была выработка согласованного ответа на требования фронтовых комитетов. Представители гарнизона с готовностью согласились с доводом большевиков, что, поскольку вопрос о переброске частей гарнизона — основной политический вопрос, решение которого является прерогативой исполкома Петроградского Совета, их поездку в Псков следует отложить до его рассмотрения исполкомом.