Александр Рабинович - Большевики приходят к власти

Алексей Джапаридзе, руководитель большевистской организации Баку, избранный накануне кандидатом в члены Центрального Комитета, высказался в том же духе. В июльские дни большевики добились значительных успехов в деле организации поддержки в Бакинском Совете, и Джапаридзе критиковал Сталина за «отождествление Советов (в провинциях) с Центральным Исполнительным Комитетом». «Если ранее провинциальные Советы выражали взгляды ЦИК, — сказал он, — то теперь они не отражают его настроения… Пока мы переживаем контрреволюционную полосу, мы должны биться за Советы и как революционные защитники идеи (управления с помощью) Советов мы получим в них главенствующее положение»17.

Как подчеркнул Мануильский, «в тактике пролетарской партии после 4 июля произошло изменение: она вынуждена перейти от наступления к обороне позиций, завоеванных революцией. При таком невыгодном соотношении сил выдвигать максимальные лозунги, как это делает левое крыло нашей партии, — значит перейти к тактике отчаяния… Зафиксировав недоверие к Советам, мы рискуем помочь столкнуть их из Таврического дворца и Смольного института… Мы должны признать, что в России 90 % принадлежат к мелкой буржуазии, а потому тактика, изолирующая пролетариат от мелкой буржуазии, должна быть признана вредной»18.

В дискуссии участвовало 15 делегатов съезда, большинство из которых использовало каждую секунду отведенных на выступление 15 минут. Из них 8 делегатов высказались за сохранение лозунга «Вся власть Советам!», один (Бухарин) занял промежуточную позицию19, и шесть поддержали Сталина. Наиболее определенно и убедительно в поддержку сталинской позиции высказался Сокольников. Как и Сталин, он указал на усиление контрреволюции после июльских дней и заявил: «Раньше мы стояли за переход всей власти в руки Советов… Теперь этой перспективы нет. До сих пор Советы были органами восстания, и мы могли их выдвигать как органы власти. Они перестали быть органами восстания с той минуты, когда была выдвинута артиллерия против рабочего класса».

Излагая свою точку зрения, Сокольников, по-видимому, не исключал возможность вдохнуть в Советы новую жизнь и прежде всего вновь превратить их в органы восстания. В этом смысле его оценка сложившейся ситуации отличалась от ленинской. Вместе с тем Сокольников разделял мнение Ленина о том, что на повестке дня революции стояло всенародное восстание. «Надо объяснить (массам), — заявил он, — что дело не в Советах, а в сплачивании масс для восстания». Это высказывание аудитория встретила аплодисментами. Сокольников продолжал: «Надо отрывать крестьянские массы от мелкобуржуазных вождей, объясняя им, что земля перейдет к ним только при поддержке восстания пролетариата… Для крестьянских низов путь к социальной революции открыт через поддержку пролетарского авангарда»20.

Сокольникова поддержал Ивар Смилга, в прошлом, бесспорно, наиболее воинственно настроенный член Центрального Комитета. Без конца цитируя статью «К лозунгам», он заявил: «Ошибается не только т. Володарский, но и старый социал-демократ Ногин. Власть теперь находится в руках военной клики… Для того чтобы власть могла перейти в руки тех классов, которые могут служить развитию революции, необходимо свергнуть существующую власть». Подчеркнув, что Советы «совершили самоубийство», отказавшись от власти, когда могли ее взять, Смилга заявил, что условия для нового революционного взрыва развиваются быстрыми темпами и что, когда этот взрыв произойдет, большевики будут обязаны захватить инициативу. «Никто не имеет права, — утверждал он, — лишать нас инициативы, если судьба еще раз даст нам случай встать во главе движения». Затем Смилга добавил: «А я напомню… слова Дантона, говорившего, что в революции нужна смелость, смелость и еще раз смелость»21. Одним из последних в дискуссии на VI съезде по политическому положению выступил Андрей Бубнов, вновь избранный от Москвы член Центрального Комитета. Возражая Ногину, который ранее пытался приуменьшить значение разногласий в вопросе определения текущего момента, он утверждал, что эти разногласия довольно серьезны и отражают кардинальные различия во взглядах на развитие революции, имевшие место еще на Апрельской конференции. Затем, перейдя к защите доводов левых, Бубнов заявил: «Советы не имеют теперь никакой власти. Они гниют, на этот счет не должно быть никаких иллюзий… И если раньше мы говорили о „переходе“ власти, то теперь этот термин устарел, надо накапливать силы для решительного боя, для „захвата“ власти. Лозунг о переходе власти к Советам надо выбросить»22.

Днем 31 июля, после завершения дискуссии о политическом положении, Джапаридзе внес предложение: резолюцию Сталина на голосование не ставить, а создать комиссию для выработки новой редакции. В его предложении указывалось, что комиссии в своей работе следует руководствоваться как тезисами Сталина, так и резолюцией о текущем моменте, принятой несколькими днями ранее московскими большевиками и включившей мнения умеренных23. Делегаты съезда, согласившись отложить голосование и создать комиссию для дальнейшего изучения проблемы, поставили условием, чтобы в основу вырабатываемого комиссией документа легла сталинская резолюция24.

Затем в редакционную комиссию избрали Сталина, Сокольникова, Бубнова, Милютина и Ногина, а также двух представителей Московского областного бюро — Бухарина и Георгия Ломова. Эти семь делегатов провели вместе долгие часы, пытаясь сблизить различные оценки сложившейся ситуации, возможно время от времени получая советы от Ленина из Разлива. Сформулированная ими резолюция, единодушно принятая съездом (при четырех воздержавшихся) 3 августа, представляла собой компромисс между двумя противоборствующими сторонами25. Если не считать устранения отдельных особенно враждебных выпадов против меньшевиков и эсеров, то первая половина этой резолюции, определявшая ход революции вперед до конца июльских дней, почти дословно повторила текст проекта резолюции Сталина. В ней точно так же утверждалось, что передача власти Советам мирным путем стала невозможной, а вместо лозунга «Вся власть Советам!» выдвигался лозунг «Полная ликвидация диктатуры контрреволюционной буржуазии».

Вместе с тем в резолюцию включили и совершенно новый раздел, целиком заимствованный из документа московских большевиков. В нем указывалось, что партии следовало взять на себя роль «передового борца против контрреволюции», защищать массовые организации и особенно Советы от контрреволюционных покушений. В этих органах партии надлежало работать с величайшей энергией, укреплять позиции «интернационалистов», сплачивая вокруг себя все элементы, перешедшие на точку зрения последовательной борьбы с контрреволюцией. Таким образом, в обозримом будущем главным фокусом партийной деятельности по-прежнему являлись Советы, а вопрос о возможности совместной работы с большинством социалистов в деле защиты революции оставили из практических соображений открытым. Кроме того, в резолюции совершенно отсутствовали какие бы то ни было ссылки на «новую революцию», а также высказывания относительно возможности захвата власти большевиками до получения ими поддержки большинства населения страны. В заключительных абзацах лишь говорилось, что пролетариату следовало не поддаваться на провокации и всю энергию направить на организацию и подготовку сил к моменту, когда общенациональный кризис и массовый подъем создадут благоприятные условия для перехода бедноты города и деревни на сторону рабочих против буржуазии. В этих условиях задача этих классов будет состоять в том, чтобы взять власть в свои руки26.