Александр Рабинович - Большевики приходят к власти

Примерно в это же время в Смольном впервые собралась большевистская фракция Совета, а на другом конце города в Нарвском районе проводил экстренное заседание Петербургский комитет12. По иронии судьбы, совещание было запланировано тремя днями ранее по настоянию воинственно настроенных большевиков Выборгского района, недовольных, как им казалось, неспособностью высших партийных органов адекватно реагировать на растущую опасность контрреволюции. Заседание началось докладом члена ЦК Андрея Бубнова о последних событиях. Революционер со времен студенчества в Иваново-Вознесенске, переживший тринадцать арестов и пять раз заключенный в тюрьму, 34-летний Бубнов лишь недавно появился в Петрограде, переселившись из Москвы в столицу после избрания в Центральный Комитет на VI съезде. В Москве Бубнов был связан с группой молодых радикалов в Московском областном бюро13. В начале октября он выступит в Петербургском комитете в поддержку требования Ленина о немедленном вооруженном восстании и против сторонников более осторожной тактики14. Собравшимся ночью 27 августа местным партийным работникам он предложил значительно более независимый и радикальный курс, чем тот, который проводили партийные лидеры в Смольном. Как видно, знакомый с ленинской статьей «Слухи о заговоре», он предостерег Петербургский комитет от повторения ошибок некоторых московских большевиков во время Московского государственного совещания в вопросе блокирования с меньшевиками и эсерами. В Москве, заметил Бубнов, «сначала они (Временное правительство) обратились к нам, а потом на нас плюнули». Полностью отвергая идею участия большевиков в оборонительных блоках любого толка, он заявил: «Ни в какие сношения с Советским большинством не входить». Вместо этого он потребовал, чтобы большевики сами руководили действиями масс, преследуя собственные интересы, не оказывая помощи ни Керенскому, ни Корнилову15.

Когда Бубнов закончил, против тезиса о том, что исход борьбы правительства с верховным командованием для партии не имеет значения, возразил Калинин, который утверждал, что, если Корнилов станет одерживать верх над Керенским, большевикам придется встать на сторону последнего. Последующие ораторы, выразив несогласие с умеренной позицией Калинина, дали волю личной неприязни к умеренным социалистам и правительству, а также к Корнилову. В состоянии крайнего раздражения они резко критиковали высшее партийное руководство — умеренных большевиков из Исполнительного Комитета за чрезмерное «оборончество», руководителей Военной организации за уклончивость, Центральный Комитет за «туманные функции» вовремя июльского кризиса. И Центральный Комитет, и Исполнительную комиссию Петербургского комитета бранили за слишком долгое сдерживание масс, за произвольные и разобщенные действия и за мелкобуржуазные взгляды. В то же время оба комитета подверглись критике за недостаточное руководство, особенно за то, что не уделяли должного внимания вопросу своевременного информирования партийных низов и масс о переменах в политической обстановке. Как обычно, непочтительный Лацис из Выборгского района заметил: «Наши центральные органы за последнее время заставляют опасаться за судьбу нашей партии».

В середине совещания недовольство Исполнительной комиссией достигло такой точки, что стал казаться возможным ее немедленный роспуск. В конце концов договорились на следующем совещании провести новые выборы комиссии. Хотя некоторые члены Петербургского комитета, возможно, про себя и полагали, что пришла пора мобилизовать массы на вооруженное восстание, однако для большинства в комитете дискуссии на подобную тему представлялись, по выражению Калинина, бессмысленными. В какой-то момент ожесточенных дебатов не названный по фамилии представитель районного комитета переключил внимание на практические вопросы. Он, в частности, сказал: «У нас вермишель: и текущий момент, и обстрел Исполнительной комиссии». Затем он предложил перейти к обсуждению конкретных мер.

Несмотря на все взаимные обвинения, члены Петербургского комитета нисколько не сомневались в том, что потребуются все ресурсы партии, сплочение усилий массовых организаций, рабочих, солдат и моряков для борьбы с Корниловым не на живот, а на смерть. И вот члены комитета занялись приготовлениями к сражению. Хотя и поздно, но даже Бубнов признал, что «с информационной целью» партии придется поддерживать связь с военным органом, созданным руководством Совета. В результате организовали систему связи с посыльными от каждого района при штаб-квартире Петербургского комитета и установили круглосуточное дежурство и в районных, и в заводских комитетах. На Исполнительную комиссию возложили ответственность за изготовление листовок, призывающих рабочих и солдат к оружию, и за военное планирование с учетом меняющейся обстановки. Было решено на следующий день направить в рабочие районы партийных агитаторов. И, что особенно важно, выделили конкретных лиц для координации военных приготовлений с основными массовыми организациями столицы. Словом, в полной мере осознавая различия между собственными целями и целями Керенского и проявляя осторожность в вопросе слишком тесного сотрудничества с умеренными социалистами, члены Петербургского комитета объединили свои усилия с усилиями других левых групп и направили свой организационный талант, громадные ресурсы и энергию на борьбу с Корниловым.

По всем признакам во время корниловского мятежа желание немедленного восстания против Временного правительства, а заодно и против Корнилова проявлялось сильнее в большевистской Военной организации, чем в Петербургском комитете. Боевой настрой, по крайней мере какой-то части Военной организации, нашел отражение в специальном выпуске газеты «Солдат» от 29 августа, а также в нескольких статьях обычного выпуска за то же число16. Передовица специального выпуска следующим образом характеризовала ситуацию:

«Заговор открыт… Страшны не те две туземные дивизии, которые остановлены на станции Дно… страшен тот могучий механизм армии, который находится в его (Корнилова) руках, армии, подавленной и запуганной, которую он может путем гнусной провокации двинуть против революции. Мы видели здесь, в Питере, как это делается. Зачем нужны были Корнилову… злостные слухи о „резне“, подготовляемой большевиками якобы в день полугодовщины революции. Это дело его рук. Если бы провокация удалась, если бы на улицах Питера снова загремели выстрелы, ни Керенский, ни вожди Совета ни одной минуты не колебались бы призвать Корнилова на помощь и он явился бы сюда в ореоле „спасителя“ во главе своих чеченцев и ингушей…