Александр Рабинович - Большевики приходят к власти

Затем слово взял Михаил Лашевич, единственный из членов Исполнительной комиссии, о котором точно известно, что он разделял взгляды Володарского. С 1906 года Лашевич занимался почти исключительно революционной деятельностью. В 1915 году его призвали в армию, в июле 1917 года он был среди выступивших против Временного правительства солдат 1 — го пулеметного полка. Накануне июльских событий Лашевич был, вероятно, единственным большевистским активистом среди пулеметчиков, всерьез опасавшимся за исход преждевременного восстания. Много времени он уделял работе в Петроградском Совете, был избран председателем фракции большевиков. На VI съезд РСДРП (б) Лашевич и Володарский были среди тех, кто возражал сторонникам ленинской точки зрения, считавшим, что Советы перестали быть революционными органами. Теперь он тоже выступал прямо и решительно, высказывая соображения и опасения практического характера, которые, очевидно, многие вто время разделяли, но по тем или иным причинам предпочитали не высказывать.

Лашевич признал, что наступил критический момент в развитии революции, но предостерег собравшихся от попыток форсировать события: "Мы… прослушали доклады по всем областям, поэтому для нас яснее, чем для вас, в каком положении находится сейчас Россия". Далее Лашевич сказал следующее:

"Стало несомненным, что Россия в областях экономической, промышленной и продовольственной идет к пропасти. Даже меньшевики признали, что необходимы революционные меры, чтобы смягчить и приостановить этот бег в пропасть. Даже немедленное заключение мира не остановит краха. Власть идет к нам. Это — факт. Взять ее надо, хотя 98 шансов за то, что… мы будем побеждены… Но надо ли брать власть сейчас? Я думаю, что нельзя форсировать события… Взяв власть сейчас, мы тем самым отметем элементы, которые потом пошли бы за нами… Колеблющиеся элементы неуклонно идут к признанию революционных мер, к которым мы пришли два месяца тому назад. Стратегический план, предложенный тов. Лениным, хромает на все четыре ноги… Не будем, товарищи, себя обманывать. Хлеба мы не дадим. Имеется много шансов, что и мира мы не сможем дать. Во время войны я не мыслю революцию в Германии… Немедленное декретирование перехода земли к крестьянам навряд ли поднимет настроение масс, вряд ли они и тогда пойдут воевать. Все это надо хладнокровно учесть, когда мы будем решать. Тов. Ленин нам не дал объяснения, почему надо сделать это сейчас, до съезда Советов… В съезде Советов мы будем иметь аппарат: если за взятие власти выскажутся все делегаты, которые съедутся со всей России, тогда — дело другое. Я согласен с тов. Рахья, что нам надо готовиться. Мы стоим на вулкане. Каждый раз я встаю утром и думаю: не началось ли уже?.."

Секретарь Петербургского комитета Бокий прервал прения, чтобы прочесть собранию тезисы, подготовленные Лениным для доклада на 3-й Петроградской общегородской конференции, открытие которой было назначено на 7 октября. В тезисах Ленин обосновал свое отрицательное отношение к участию большевиков в Предпарламенте и к стремлению приурочить низложение Временного правительства ко времени открытия II Всероссийского съезда Советов и вновь настаивал на немедленной организации вооруженного восстания. Под впечатлением услышанного выступили еще ряд ораторов, осудивших взгляды Володарского и Лашевича и поддержавших точку зрения Ленина. В частности, Харитонов не без сарказма заметил: "Товарищи Володарский и Лашевич заразились атмосферой Смольного института… А я понимаю так, что мы, как политическая партия, стремимся к власти, и я думаю, что пришел такой момент, когда можно осуществить это".

Вновь выступил Рахья. "Я думал, что мы все здесь революционеры, — заявил он, — но когда слушал товарищей Володарского и Лашевича, я поколебался в своем мнении". В ответ на утверждение, что большевики не смогут удержать власть, так как окажутся не в состоянии поддерживать требуемый уровень промышленного производства и обеспечить снабжение продовольствием, Рахья возразил, что, по его мнению, тяжелое экономическое положение России является следствием саботажа промышленников и, когда установится революционная власть, эта проблема будет решена. Более того, настаивал Рахья, если большевики будут медлить с взятием власти, они не только не укрепят свои позиции в массах, но и утратят ту поддержку народных масс, которой пользуются в настоящее время.

По окончании заседания Центрального Комитета Бубнов, Сокольников и Смилга прибыли на собрание Петербургского комитета, где дебаты продолжались уже несколько часов. Все трое по своим политическим взглядам, были гораздо ближе к Ленину, чем к Каменеву, и они тут же не оставили в этом никаких сомнений. На собрание Петербургского комитета они пришли, чтобы узнать, как, по мнению лидеров городской организации большевиков, больше вращавшихся среди рабочих и солдат, отнесутся массы к большевистскому бойкоту Предпарламента, решение о котором только что принял Центральный Комитета, а также как и когда, по их мнению, можно будет взять власть с наименьшими трудностями и потерями.

Возможно, были и другие участники собрания, кроме Володарского и Лашевича, склонные возражать против немедленного вооруженного восстания. Если так, по-видимому, решительный тон Бубнова, Сокольникова и Смилги заставил их воздержаться от высказывания своих возражений. Хотя никто не предложил (как следовало бы, исходя из указаний Ленина) поднимать массы на восстание, не теряя ни часа, многие наиболее авторитетные члены Петербургского комитета, в том числе Лацис, Калинин, Молотов и Евдокимов, высказались за решительные действия. Лацис, как всегда горячо и энергично, говорил о поражениях русского флота на Балтике, сказал, что гибель Балтфлота неминуема, а когда его не будет — взять власть будет гораздо труднее. Суть довольно невразумительного выступления Калинина заключалась в том, что вопрос о взятии власти уже решен партией и теперь нужно решить также очень трудный вопрос — выбрать наиболее удачный момент для выступления. Примерно в том же духе выступил и Молотов: "Теперь мы накануне переворота… Наша задача теперь не сдерживать массы, а выбрать наиболее удобный момент, чтобы взять власть в свои руки". Евдокимов говорил о том, что солдаты жаждут мира, поэтому нужно возможно скорее выступить против правительства, ибо "…может явиться второй Корнилов, который на этот раз выскажет лозунг мира, — и мы будем задушены".

Рахья убеждал участников собрания принять определенное решение по вопросу о подготовке к восстанию, но Володарский предложил подождать выносить резолюцию до Петроградской общегородской конференции, которая должна была открыться через два дня. Очевидно, это предложение устраивало большинство собравшихся — на этом опубликованный протокол обрывается19.