Владимир Сафир - Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

В «Воспоминаниях» Г. К. Жукова нет ясного ответа на вопрос: так чьи же указания выполнял М. Г. Ефремов (лично Сталина, Ставки или Жукова?), начиная прорыв из Шпыревского леса не на юг, а в восточном (юго-восточном) направлении? Сказано только, что «Ставка приказала организовать встречный удар. Такой удар был подготовлен и осуществлен 43-й армией» (С. 356). А какой приказ и от кого получила его 33-я армия? В «Воспоминаниях» об этом ничего не говорится. Однако все становится на свои места при ознакомлении с документами штаба Западного фронта — командарм-33 повел на прорыв остатки своих войск в строгом соответствии с требованиями последней директивы именно Жукова:

«... Приказываю:

(в пункте «а» даны указания командарму-43 (т. Голубеву), в пункте «6» -командарму-49 (т. Захаркину) — B.C.), ...«в» — командарму 33-й армии Ефремову — в ночь с 12 на 13 апреля ... нанести удар в направлении Родня (4 км юго-вост. Беляево-B.C.), Мал. Буславка (2 км юго-вост. Шумихино — В.С.), Нов. Михайлов-ка, Мосеенки, где соединиться с частями 43-й и 49-й армий»

(ЦАМО. Ф. 8. On. 11627. Д. 1509. Л. 35).

Поэтому все последующие комментарии автора «Воспоминаний» о якобы строгом указании «выходить... в общем направлении на Киров» (с. 356), т.е. на юг, вызывают по меньшей мере удивление, ибо «никаких документов, подтверждающих приказ о выходе окруженной группировки через Киров, не обнаружено. Видимо, их вовсе не было» («Военно-исторический журнал». 1992. №3. С. 15). Складывается впечатление, что явно оправдательный «южный вариант выхода» был рассчитан на неосведомленность читателя и домысливался авторами, скорее всего, задним числом.

И уж совсем странно читать: «Как выяснилось позже, немцы обнаружили (?! — B.C.) отряд при движении к реке Угре и разбили его» («Воспоминания». С. 356).

Какая же необходимость «выяснять позже» то, что с самого начала было известно всем — группа действовала в окружении и «обнаруживать» ее никто не собирался, так как огневое воздействие на нее со стороны немцев практически не прекращалось. Можно только сожалеть, что для Г. К. Жукова и авторского коллектива «Воспоминаний» это явилось откровением.

Следует добавить, что неблагоприятный исход этой операции был изначально предопределен тем, что «... командующий Западным фронтом... направлял одно указание за другим, но указания эти никакими дополнительными силами и средствами не подкреплялись...» (СР и ВС. С. 908).

Вместе с тем Комфронта и его штаб активно искали виновных вне своих рядов. Уже 6 апреля 1942 г. «за бездеятельность при выходе дивизии из окружения» был приговорен к расстрелу фронтовым военным трибуналом (приговор № 411) командир 329-й СД полковник К. М. Андрусенко. Однако определением № 02028-9029 Военной коллегии Верховного суда СССР этот явно поспешный приговор был заменен на «10 лет лишения свободы с отправкой в действующую армию» (командиром 115-й стрелковой бригады -B.C.). 15 января 1944 года Корней Михайлович Андрусенко, будучи командиром 239-го гв. стрелкового полка 76-й гв. СД, получил звание Героя Советского Союза (окончил войну командиром 55-й СД).

Не остался обделенным вниманием и командующий войсками 33-й армии. В документе, подписанном Г. К. Жуковым (но не отправленном М. Г. Ефремову), говорилось:

«... Как показало следствие (материалы этого дознавательного действия историки пока не обнаружили — B.C.), никто, кроме командующего 33-й армией, не виноват в том, что его коммуникации противник перехватил. Жуков»

(ЦАМО.Ф. 208, on. 2513. Д. 157. Л. 17).

Вот уж поистине — с больной головы на здоровую! Можно подумать, что это М. Г. Ефремов, а не комфронта Г. К. Жуков отдал трудно объяснимый приказ убрать 2 февраля 1942 года полнокровную 9-ю гв. стрелковую дивизию генерал-майора А. П. Белобородова (около 10 тыс. человек) с основной снабжавшей ефремовцев магистрали (давая тем самым противнику возможность рассечь соединения 33-й армии) и передать ее в состав 43-й армии. Доказательства разумности передислокации этой дивизии в опубликованных научных разработках найти пока не удалось. Указанный выше обвинительный «документ» должен был, видимо, «заработать» в случае прилета М. Г. Ефремова в штаб фронта 9 апреля на последнем самолете, как это усиленно рекомендовали командарму. Но М. Г. Ефремов остался со своими войсками до конца...

Сам же Г. К. Жуков, не взяв на себя ответственность за провал операции на Вяземском направлении (признав в «Воспоминаниях» только как ошибку, переоценку возможностей своих войск и недооценку противника), так определил главного виновника:

«Задачу... об оказании помощи группе генерала М. Г. Ефремова 43-я армия своевременно выполнить не смогла ...» (с. 357, 355).

Возникает вопрос — если один командарм повел свои войска на прорыв по маршруту, утвержденному командующим фронтом, а другие (в первую очередь командарм-43) в нарушение приказа не провели должным образом боевые действия по обеспечению воссоединения с ним, то какова же во всех этих странных событиях роль Комфронта (с 1 февраля — главнокомандующего западным направлением) по руководству, координации боевых операций подчиненных ему армий и контролю за исполнением отданного приказа, и кто же, если не он, за это должен отвечать?

Все предшествующие годы оценки причин трагедии 33-й армии, как правило, не отличались от их трактовки в «Воспоминаниях» Г. К. Жукова. Например, запись Ф. Гальдера в дневнике: «... 16 апреля 1942 г... Русская 33-я армия ликвидирована...» (Военный дневник. Т. 3. С. 230) на той же странице комментировалась следующим образом: «Автор грубо искажает действительные факты... Эту часть войск 33-й армии можно считать ликвидированной лишь в том смысле, что она перестала действовать как организованная группа войск. Она не была ни уничтожена, ни пленена...». А что же тогда с ней произошло?

Более глубоко и объективно события, происшедшие зимой и весной 1942 года в районах Ржева и Вязьмы, стали оцениваться историками только на исходе 90-х годов. Так, авторы отмеченной выше работы «Стратегические решения и Вооруженные Силы» к числу основных причин, в силу которых не удалось осуществить намеченный замысел и добиться поставленной цели при проведении Ржевско-Вяземской операции, отнесли:

— отсутствие у советского командования опыта в организации и ведении крупномасштабных операций на окружение;

— постановка перед войсками Западного направления непосильных задач;

— отсутствие общего превосходства в силах над противником и преимущества в техническом оснащении войск;

— недооценка Главкомом западного направления и его штабом сил возможного сопротивления противника и его способности быстрого маневрирования резервами;