Петр Белоусов - Царь и Россия

Если бы Иов был искренним в своей вере, говорят они, Бог не посетил бы его такими скорбями и он не вел бы себя так в этих скорбях. Не заключалось ли все благочестие Иова в надежде земного благополучия? — повторяют они вслед за диаволом. — Если бы это благочестие было искренним, не сохранило ли бы оно его от отчаяния?

Это было именно то, чего добивался сатана: доказать Богу, что Иов не был праведником. Когда он сам не смог сделать этого, он пытается через друзей убедить в этом Иова и заставить его признать себя лицемером.

Те, кто выступает с резкими, лишенными любви обличениями своих ближних, которых посетили великие скорби, и тем более угодников Божиих, когда те находятся в скорби, исполняют работу сатаны.

Рана Иова кровоточит, боль не перестает, но никто из его друзей- богословов не принес ему елея, и третий из друзей вылил столько же уксуса и желчи, сколько двое первых. Перед нами «Гефсимания» Иова — Иов горько жалуется на оставленность Богом: Почему Ты скрываешь Свое лицо? [740]Нет очевидности небес, связь с Богом и с людьми прервана, кажется, нет надежды, что возвратится утешение. Дух Святой иногда покидает Своих лучших и любимейших святых.

В 22-й главе Елифаз называет Иова лицемером не только из-за его нетерпения в скорбях, но и из-за самих скорбей. Елифаз сравнивает бедствия Иова с обычными бедами нечестивых. «Его дети погибли — так бывает с нечестивыми: они оставляют богатство своим детям, но все погибает».

Елифаз обвиняет Иова во многих грехах и преступлениях, за которые, как он полагает, Бог наказал его. Он сравнивает его случай с тем, что было в истории человечества с грешниками, которые были смыты потопом и богатства которых поглотил огонь, — то есть с содомитами.

Благосостояние Иова, материальное и духовное, подрублено, говорят его друзья, а наше — нет, потому мы праведники. К тому, в чем обвиняют Иова друзья его, сводились, по существу, обвинения противников канонизации Царя-страстотерпца: «Если бы он был достойным человеком, он не довел бы до такого состояния процветающую страну. Не проиграл бы Японскую войну. Благочестивых людей никогда не постигает такое крушение». Вспомни, — говорят они, — погибал ли кто невинный, и где праведные были искореняемы [741]. Если речь идет о конечной гибели, это так. Никто из праведников не погибнет вовек. Но если речь идет о временных поражениях, это ложь.

Друзья Иова — богословы представляют Бога воюющим против Иова как против врага, в то время как Бог испытывал его как друга. Опасно без любви судить о духовном и о вечном состоянии других, ибо таким образом мы можем осудить тех, кого Бог оправдал и прославил.

Иов (и вместе с ним Государь) говорит: Бог поставил меня притчею для народа и посмешищем для него [742]. Пиющие вино сочиняют оскорбительные песни про него [743]. Его имя стало притчей во языцех — так же, как имя Государя. Желтая пресса, перед которой Царь был беззащитен, сочиняет сплетни о семье Царя, о Распутине, о том, что Царица — немецкая шпионка. И до сих пор мы слышим: «Николай кровавый» или «человек слабой воли».

В описаниях страданий Иова мы как бы узнаем в подробностях то, что переживал Государь. Помутилось от горести око мое, и все члены мои как тень [744]. Он мог бы сказать о себе: «Я уже не человек, а тень человека». Он муж скорбей, он столько пролил слез, что почти потерял зрение.

Мы не можем не узнавать в словах Иова великое бесчестие, павшее на нашего Государя после великой чести, которую народ и Церковь оказывали ему ранее. Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим [745]. В глумлении толпы пинают его ногами: «Они обвиняют меня в своем горе» (то есть за то, что они живут сейчас в такой стране). Они ложно говорят о его прежнем поведении и политике, сбивая с ног [746]. Они относятся к нему как к тирану за то, что он праведно управлял ими, они неразумны во всем другом, но очень искусны в нанесении оскорблений и причинении нового зла. И как похоже на революцию 1917 года описание бедствия Иова: Они пришли ко мне как сквозь широкий пролом, с шумом бросились на меня [747]. Как воды, затопляющие все, когда прорвана плотина, или как войско, которое сквозь пролом в крепости прорывается в город и с нечеловеческой яростью устремляется на живущих в нем.

Мы видим, что все презрение к Иову, как и к Царю-страстотерпцу, вызвано бедами, в которые они попали. Ты совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей [748], - говорит Иов, и вместе с ним Царь. Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду перед лицем моим [749], - говорит Иов. То есть после того как Господь отнял от него честь и славу, которой он был препоясан, они дали себе свободу говорить и делать против него все, что им заблагорассудится. Они сбросили с себя узду, они ни во что ставят его власть, его царское достоинство — не стоят уже, как прежде, с почтением и трепетом перед ним. Все как с Самим Господом: те, кто сегодня кричат «Осанна!», завтра могут кричать «Распни Его!» Но есть честь и слава, которая дается от Бога и которую, если мы храним ее, то найдем неизменной и неутраченной.

Иов говорит о смятении и ужасе своего ума как о самом страшном своем бедствии.

Иов скорбно жалуется: Стрелы Вседержителя во мне [750]. В самое сердце поражает его мысль, что Бог, Которого он любит и Которому служит, отвергает его, отмечая его жизнь знаками Своего гнева. Смятение и страдание ума, которые пережил Государь на станции Дно, — столь же мучительные страдания, когда душа так ранена, кто может это вынести! Яд и пламень Божиих стрел пьет дух Иова [751], и это повергает его в смятение, колеблет его решимость, истощает его внутренние силы. Он видит себя окруженным угрозами Божиими, как бывает окружен на поле боя полководец вражескими армиями.

Конечно же, Иов не только прообраз Христа — это про всех нас. Но именно поэтому Книга Иова прежде всего раскрывает нам тайну Креста и Гефсимании. Главный пункт в споре между Иовом и его друзьями — утверждение этих богословов, что праведники всегда процветают и только нечестивые терпят поражение. Иов же, напротив, говорит, что как правило, нечестивые процветают, а праведники пребывают в скорбях.

Среди безмерного горя Иов верит, что увидит благость Божию на земле живых. Я знаю, что Искупитель мой жив, я слышу дыхание Его в ноздрях моих. Я знаю, Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию [752]. Иов верит в славу Воскресения: та же сила, которая сотворила человека из обыкновенного брения, может восставить его из земли. Оттого что ему дается ощутить это дыхание Божественной жизни, он говорит: Я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его [753]. И прозрение Царя-страстотерпца о том, что «зло, которое теперь в мире, будет еще сильнее, но не зло победит, а любовь», созвучно этому откровению Иова. Слово Иова к друзьям-богословам — предостережение тем, кто выступает против него, — не упорствовать в недобром отношении к нему.