Антонен Арто - Гелиогабал

У Ганниса, серьезного и умного, есть двойник, второй евнух, который тоже пользовался милостями Юлии Соэмии и также заплатил за это потерей члена. Этот второй евнух, Евтихий — слабосильный паяц, натура аморфная, податливая, с обликом самой гнусной, отталкивающей женственности. Он необходим Ганнису, как Санчо Панса необходим Дон Кихоту, или как Сганарель необходим Дон Жуану. И можно сказать, что Юлия Соэмия отдалась ему из соображений равновесия; и еще потому, что она почувствовала непостоянство и изменчивость спазматической, скользкой и ненадежной природы разума Гелиогабала, которому необходимо было иметь при себе, в качестве противовеса серьезному Ганнису, нечто вроде официального шута.

В любовной логике Юлии Соэмии, в ее всепоглощающем и внимательном материнстве ясно обнаруживаются все эти черты, этот свет предусмотрительности, который продумал все, до самых малейших действий.

И дальше мы увидим, что логика ее не обманула.

У любовных приключений Юлии Соэмии всегда была некая подоплека, и этой подоплекой в данный момент было успешное осуществление заговора.

В этом заговоре принимают участие два противоположных полюса ее сексуальной многосторонности:

ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ ГАННИС, ГРОТЕСКНЫЙ ЕВТИХИЙ

— участники тайного перемещения золота Юлии Мэсы и ежедневных появлений Гелиогабала на ступенях храма, перед которыми, внизу, сталкиваются в непрекращающемся галопе отряды скифских всадников и македонских наемников.

Каждый день Элагабал поднимается в храм. Надевает солнечную тиару, украшенную рогом овна. Появляется, буквально задавленный амулетами, яркими каменьями, драгоценными эмалями. Все это горит и сверкает, как пылающие угли костра. Это красиво, красиво той красотой, что сбивает с толку сердца варваров, никогда не видевших сверкающего царя, статую в человеческом обличье, которая разбрасывает вокруг себя огни и при этом не разрушается, не гаснет.

Мэса, которая знала, каким образом следует подогревать эти восторги, велит, не считая, раздавать солнечное золото, но с приходом ночи она спускается в подвалы, расположенные этажами под храмом, чтобы присматривать за распределением слитков: она их помечает и складывает, словно какой-нибудь кладовщик или таможенник.

Всю свою жизнь Юлия Мэса демонстрировала кропотливую педантичную предусмотрительность, свой ум, который все предвидит и умеет подготовить события издалека.

Например, в одном из опубликованных писем, дошедших до нас, она бранит Гелиогабала за то, что тот неумеренно тратит деньги, и объясняет ему, что необходимо беречь семейное богатство, поскольку эти деньги собраны для славы Бассианов, а не лично для него.

В данный момент самое неотложное дело — снова завоевать трон, потеря которого стала причиной самоубийства Юлии Домны [89] По Геродиану, после убийства Каракаллы Макрин велел сжечь его тело и отправил прах Юлии Домне, которая в отчаянии, или повинуясь какому-то тайному приказу, предала себя смерти. (Прим. франц. издания) , и изгнать с него этого паразита, этого грязного мужлана Макрина, который стал властителем Рима с помощью убийства. Он обосновался там, пролив кровь, и его прогонят оттуда тоже ценой крови и, если потребуется, ценой войны; мелкие тайные убийства не, годятся для Юлии Мэсы. Она отважно интригует, знает толк в тайной и медленной подрывной работе, в подведении мин, в кознях и заговорах исподтишка. Но надо, что-бы эти действия служили ей, приводили к чему-нибудь значительному. Так как тот, кто ставит мину, знает, что все закончится огнем, большим солнечным взрывом! средь бела дня, и огромные внутренние разрушения уничтожат все следы подземных работ.

Итак, существует заговор; и этот заговор задуман Юлией Мэсой очень давно.

В противоположность грандиозному интеллекту своей сестры Домны — грандиозному, но способному только на абстрактные размышления, — интеллект Юлии Мэсы оперирует фактами.

Первый из этих фактов — абсурдное разделение трона после смерти Септимия Севера между двумя сверхамбициозными и ожесточившимися людьми: его сыновьями, Каракаллой и Гетой.

Держу пари, что посвящение Гелиогабала в жрецы солнца в возрасте пяти лет состоялось вскоре после смерти Септимия Севера: Юлия Мэса прекрасно чует, куда дует ветер.

Другой факт — назначение Макрина префектом претории, к которому, безусловно, приложила руку Юлия Мэса. Мышка, она давно почувствовала его враждебный запах; но что за важность, она сумеет заставить обернуть в свою пользу враждебность слабака Макрина, пусть даже ценой преступления. Потому что есть другой факт, более жестокий, менее благовидный: убийство Каракаллы, совершенное Макрином, но, без сомнения, желаемое и внушенное Юлией Мэсой, если уметь читать факты.

Должно быть, в Юлии Мэсе был этот дух расчетливой интриги, который создал всю канву основы, словно вырывая с помощью магии нити даже из готовой ткани.

Есть еще и последний факт: если Домна, дочь Бассианов, правила, и через нее правил Бассиан в лице Каракаллы, то для Мэсы — это побочная кровь, которая не берет начала в ней; и потом, это — не кровь Солнца, то есть не настоящая кровь Солнца, хотя и вышла из того же семени. Это не узаконенная кровь, не намагниченная, не проявленная с помощью ритуалов, не та, которая плавится и течет под эпидермисом [90] ...кровь... течет под эпидермисом... - т.е. близко к поверхности кожи («голубая кровь»). , собираясь там в безупречности, процеженная и чистая, такая, как кровь Гелиогабала.

Гелиогабал, ведущий свое происхождение от солнца, вновь был связан с солнцем. В пять лет, вскоре после смерти Септимия Севера, Мэса посвятила его солнцу. Она восстановила чистый ритм наследования, реальность его происхождения, выставив Гелиогабала, как следовало, на пересекающиеся огни Небесного Луча, так, чтобы его тело стало зеркалом.

Итак, в пять лет Гелиогабал был посвящен в жрецы Солнца, и именно здесь начинается заговор.

Но перед тем как продолжить, я должен сказать несколько слов об этой эпохе крови, жестокости и обыденных преступлений, которые благоприятствовали восшествию на престол Макрина.

Когда Септимий Север умирает в своей постели, на престоле оказывается его сын, Каракалла. Сначала он правит не один, поскольку ему приходится делиться властью с братом Гетой, более умным, но менее проворным, чем он.

Их тесное сосуществование мешает обоим; речь идет о том, кто кого устранит, пусть даже ценой преступления.

Хитроумный Гета плетет свою сеть, но Каракалла обнаруживает нити, и, без всякого заговора, перерезает горло своему брату прямо на глазах у Юлии Домны.

Дион Кассий, следуя политическим предубеждениям, обвиняет Юлию Домну в том, что она отдалась Каракалле прямо в крови Геты, своего сына. Это великолепно. Но правда ли это?