Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

Политика Отгона способствовала также новому возвышению понтифексов. Григорий V ненадолго пережил Кресценция и умер молодым в 999 году. Его смерть не нарушила спокойствия в городе. Терроризированные римляне даже не пытались избрать себе нового понтифекса и терпеливо ждали, когда император назначит преемника умершему. Этим преемником оказался один из самых выдающихся ученых того времени Герберт, ставший понтифексом под именем Сильвестра II. Умный и энергичный деятель, Сильвестр II придал новый блеск захиревшему понтификату. В то время, как Отгон надеялся найти в нем ревнителя своих идей, Сильвестр рассчитывал, влияя на мечтательного и мистически настроенного юношу, вновь установить церковное государство. Он поддерживал императора в его непрактическом желании сделать Рим своею постоянной резиденцией. При всяком удобном случае он льстил Отгону, называл его всемирным монархом, которому подвластны Италия, Германия, Франция и славянские земли, и говорил, что он мудрее самих греков. Воображение юноши было воспламенено им до крайности.

Но все величественные мечты были обращены в прах суровой действительностью. В самое сердце императора поразили сведения, что в оставленной им Германии все больше нарастает недовольство его отсутствием, что народ уже грозил на место своего короля, без вести пропавшего в Италии, избрать другого государя. Изнуряемый лихорадкой, подхваченной в болотах около Рима, Отгон не выдержал этого удара и скончался 23 января 1002 года.

Так печально окончилась единственная реальная попытка сделать Рим столицей большой империи. Неудобства его экономико–географического положения без удобных морских и сухопутных сообщений с центральной Европой оказались сильнее всех прекраснодушных мечтаний императора и его двора. Все это еще раз доказывает полную фантастичность представлений о руководящей роли Рима в древности. Без хорошей гавани он никогда не мог иметь власти на море, а пока не были изобретены железные дороги, он, несмотря на все попытки, не смог установить постоянную власть даже над Италией.

Со смертью Отгона III Италия освободилась от своего короля, а Рим от своего императора. Северная Италия отдала ломбардскую корону врагу Оттона, могущественнейшему вельможе, маркграфу Ардуину, а римляне возложили диадему патриция на Иоанна, сына Кресцентия, и с той поры он в течение десяти лет правил городом как государь. Оба они были противниками автономии духовенства. При Иоанне сменилось два понтифекса, не игравших никакой политической роли.

Смерть Иоанна Кресцентия совпала со смертью понтифекса и выборы следующего понтифекса вылились в ожесточенную свару между ставленником партии Кресцентиев Григорием и сыном Тускуланского графа Феофилактом, который также претендовал на тиару. Спор был решен вмешательством германского короля Генриха, к которому обратились оба претендента и который стал на сторону Феофилакта. Под именем Бенедикта VIII Феофилакт утвердился на престол понтифексов и в 1014 г. короновал Генриха императором. Обе стороны были довольны: Генрих вернул своему народу империю, а Бенедикт получил надежду на восстановление церковного государства, поскольку Генрих, наученный судьбой своего предшественника Отгона, все внимание уделял Германии, предоставив Рим собственной участи.

С этого времени в Риме снова начинают властвовать понтифексы. Хотя формально светская Римская республика еще остается, но ее главой, сенатором всех римлян Бенедикт делает своего брата Романа. Бенедикт ведет активную военную политику, отбирает у сарацин Сардинию и борется с византийцами, которым одно время удалось захватить почти всю Италию и непосредственно угрожать Риму. В последнюю минуту Рим спасает Генрих, очистивший от византийцев Северную Италию.

Основной заслугой Бенедикта историки церкви считают то, что он впервые издал соборные постановления, запрещающие симонию (продажу духовных должностей) и браки духовных лиц. Факт издания этих постановлений доказывает, что симония и семейственность духовенства были широко распространены (в противном случае специальные постановления были бы не нужны), а тот факт, что до Бенедикта таких постановлений не было, доказывает, что раньше и симония, и семейственность духовенства считались в порядке вещей. В этих постановлениях, Бенедикт явился выразителем новых, только что появившихся веяний в проблемах организации церкви.

Первая ласточка не делает весны, и, как мы увидим ниже, постановления Бенедикта в жизнь претворены не были; слишком расходились они с общепринятыми моральными нормами тогдашнего священства.

После смерти Бенедикта понтификальный престол остался в его семье, перейдя к его брату Роману, который завладел им частью подкупом, частью силой. Он был коронован под именем Иоанна XIX, причем сан сенатора всех римлян он, по–видимому, сохранил, сосредоточив, тем самым, в своих руках и светскую, и духовную власть.

В последние годы Иоанна, большое влияние приобретает консул Альберик, который, стремясь закрепить за своим домом высшую власть, проводит после Иоанна в понтифексы своего двенадцатилетнего сына под именем Бенедикта IX.

Малолетний понтифекс травмирует ортодоксальных историков почти так же, как понтифицина Джованна. Они, представляя себе тогдашних понтифексов по образцу современных римских пап, могут только недоуменно разводить руками, ссылаясь, в лучшем случае, на «полное разложение и крайний моральный упадок» тогдашнего понтификата. На самом же деле, пребывание на престоле Петра малолетнего мальчишки было по нормам того времени не более удивительно, чем пребывание на императорском троне трехлетнего ребенка.

Придя в совершеннолетие, Бенедикт официально завел себе гарем с множеством жен. Вот как комментирует этот факт Морозов:

«Ортодоксальные историки, повторяю, становятся в тупик перед этим историческим фактом, отвергнуть который нет никакой возможности. Накануне введения безбрачия католического духовенства во главе его стоял великий римский понтифекс, имевший место много лет форменный гарем, ни мало не стыдясь и не отрицая его! Как мог он это сделать, если до него в продолжение тысячелетия ничего подобного не было? Тут есть, отчего стать в тупик, но надо же, наконец, выйти из столбняка и осмыслить то, что мы знаем. А осмыслить это можно только одним способом: многоженство было настолько нормальным явлением среди средневековых римских понтифексов, что о нем даже и не упоминалось в их жизнеописаниях, как не упоминается и о том, что они каждый день обедали или время от времени выходили на прогулку. А о многоженстве Бенедикта заговорили лишь потому, что в его время оно уже вышло из обычая в остальном высшем обществе, и надо было его прекратить и у главы культа» ([5], стр.611).