Владлен Логинов - Заветы Ильича. «Сим победиши»

1 августа в Горки прибьш Зиновьев. Свидание продолжалось 1 час. Кожевников записал: «На Зиновьева В.И. произвел очень хорошее впечатление и по его состоянию трудно даже представить, что В.И. перенес столь тяжелую и серьезную болезнь. Говорит все время исключительно о делах. В.И. был очень оживлен, вспоминал из прошлого иногда даже очень мелкие факты, которые и Зиновьев не помнил. К концу беседы В.И., по словам Зиновьева, несколько раз брался за голову и по-видимому несколько устал» 1.

Как видим, в разговорах с Кожевниковым и Зиновьев, и особенно Сталин и Троцкий высказывались весьма оптимистично. Однако Каменеву, Сталину и Зиновьеву Троцкий написал другое: «Владимир Ильич в разговоре со мной несколько раз говорил о “параличных явлениях” у него и посматривал глазком на меня: что скажу?.. Я почувствовал “ловушку” и промолчал.

Мне кажется, он хотел узнать, так ли это. То, что он то же слово употребил в разговоре с т. Зиновьевым, свидетельствует, мне кажется, о том, что этот вопрос его сейчас больше всего интересует. Нужно бы выяснить “линию” в связи с тем, что говорят врачи».

Сталин, прочитав записку, отвечает: «Пожалуй, верно». Соглашается и Каменев: «Наблюдение верно», а Зиновьев предлагает: «“Линия”, по-моему, должна заключаться в том, чтобы опровергать эту версию».

Но Троцкий возражает: «Опровергать “вообще” — произведет впечатление обратное тому, которое желательно. Нужно получить от Фёрстера точное разъяснение, чем болезнь отличается от “параличных явлений”, ибо В.И. не поверит, что мы не справлялись об этом и не знаем, — а если справлялись и молчим или отвечаем общо, — значит паралич ».

Каменев отвечает: «Предлагаю устроить перед отъездом Фёрстера совещание с ним Зиновьева, Троцкого, Сталина и Каменева. Это перед отъездом вообще нужно бы». Сталин соглашается: «Предложение Каменева следует принять». И последняя запись: «За. Поручить т. Енукидзе устроить это. Г. Зиновьев. Троцкий» 769 769 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 58. 770 770 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 111. Л. 4. .

2 и 3 августа Ленин чувствовал себя хорошо, разве что стал побаливать запломбированный зуб. Но это не помешало Владимиру Ильичу засесть за чтение доклада о финансовой политике на 1922–1923 годы. Но вечером 3-го стала собираться гроза, голова начала побаливать и доклад пришлось отложить.

А 4 августа, в пятницу, неожиданно случился приступ болезни, от которого растерялись сами врачи.

В 12 часов 48 минут отказали правая рука и нога. Минут через 20 это стало проходить, но полное расстройство речи продолжалось дольше. Лишь через полтора часа все пришло в норму. Дежурный врач записал: «В.И. все время был в сознании и понимал, что с ним происходит. При параличе все время себя исследовал… Несколько раз брал часы и смотрел, сколько времени продолжается приступ… В.И. сравнивает этот приступ с первым, бывшим в мае… Чтобы успокоить, я стал доказывать, что между майским и сегодняшним приступом большая разница». По просьбе врача он пересказал читанное утром, а на вопрос о вулкане в Мексике уверенно ответил: Попокате-петель 1.

Владимир Ильич помнил, что в мае за первым приступом последовал еще более тяжелый второй, и на случай ухудшения решительно настоял — «в порядке исключения» — на том, чтобы к нему на 15 минут вызвали Сталина, ибо, как он заявил, его «очень волнует решение одного вопроса».

В субботу, 5-го, Сталин приехал. Ленин уже чувствовал себя хорошо и действительно уложился в 15 минут. Но о чем был разговор — неизвестно 771 771 ‘ РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 111. Л. 61,62. 772 772 Там же. . Известно лишь, что Сталин доставил ему приветствие от XII Всероссийской партконференции и Владимир Ильич попросил его поблагодарить делегатов и выразил надежду на скорое возвращение к работе.

Врачи, однако, думали по-другому. Утром 7-го профессора Фёрстер и Крамер зачитали Ленину новый распорядок дня, предлагаемый ими на ближайшие две недели. Пункт о свиданиях был сформулирован в нем так: «Свидания разрешаются только тогда, когда врач находится в доме. Политические свидания не разрешаются».

О реакции Ленина пишет Кожевников: «Этот пункт крайне разволновал и рассердил В.И. Он потребовал, во-первых, чтобы на врачей не возлагали “полицейские обязанности”, во-вторых, он совершенно не согласен с запрещением политических посещений, т. к. это равносильно полному запрещению свиданий».

Врачи немного уступили, и пункт о свиданиях стал звучать так «Свидания разрешаются с ведома врачей в случаях, когда у В.И. является настоятельная потребность выяснить какой-нибудь вопрос и он его сильно волнует, но свидание не должно продолжаться более S часа». Фёрстер сообщил, что он ненадолго уезжает, оставляя Владимира Ильича на попечении российских коллег, и Ленин вежливо простился с ним, «благодарил его за заботу, пожелал счастливой дороги и т. п.»

А тут как раз приехали в Горки Орджоникидзе, Петровский и Крестинский. Беседуя с ними, Ленин все еще был взволнован конфликтом с врачами и, как пишет Кожевников, руки у него, особенно правая, сильно дрожали, и «даже Орджоникидзе нашел, что В.И. говорил плохо». Однако «в общем впечатление от свидания у всех троих хорошее». Вот только сам Владимир Ильич «после свидания волновался еще больше и боялся, что вследствие волнения, он произвел плохое впечатление на своих посетителей» 1.

Проводив гостей, он написал письмо Сталину, которое потребовал немедленно отправить с нброчным. Письмо это им самим ошибочно датировано 7 июля (7VII). Речь идет о явной описке, которая характерна в начале месяца при его написании римскими цифрами. О том, что письмо это не может быть отнесено к началу июля, говорит прежде всего нормальный ленинский почерк.

В июне и начале июля Владимир Ильич, как указывалось выше, усердно и ежедневно упражнялся в правописании для того, чтобы выправить почерк, резко изменившийся во время болезни. Поэтому он и диктовал свои послания Марии Ильиничне. Лишь 12 июля в письме Каменеву и 13 июля — Фотие-вой он впервые отмечает, что почерк его «начинает становится человеческим» 773 773 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 111. Л. 64,65. 774 774 Сш.-.Ленин ВИ. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 273- .

В письме Сталину упоминаются пять фактов: 1. Свидание с Каменевым в четверг; 2. Острый приступ болезни в пятницу; 3. 15-минутный разговор со Сталиным в субботу; 4. Конфликт с врачами; 5. Отправка данного письма Сталину. Ни один из указанных фактов в июль не укладывается. И, наоборот, четыре из них (№№ 2–5) фиксируются дежурными врачами 4–7 августа. То, что они не отметили беседу с Каменевым, вполне объяснимо, если эта беседа состоялась утром, до обычного прихода врачей в полдень. Видимо, этим и объясняется требование нового распорядка дня о необходимости при свиданиях обязательного присутствия врача в доме.