С. Синякович - Тайны географических открытий

Федор Соймонов в 1764 году получил записку от Екатерины Второй. Императрица извещала старого адмирала о том, что получила составленную им карту “об Американских островах”.

“Я знаю, что сии острова вашим радением найдены. Так вашим добром да вам же челом”, - писала Екатерина.

За две недели до этого она издала тайный указ, в составлении которого принимал участие Михайло Ломоносов. Для поиска морского прохода Северным океаном в Камчатку повелевалось идти из Архангельска на Шпицберген, а затем “в вест, склоняясь к норду” до гренландского побережья, откуда — “простираться подле оного на правую руку к западно-северному мысу Северной Америки”.

Поход от Груманта к Америке надлежало хранить в тайне. Но уже осенью 1764 г. в парижской печати было сообщено об этом замечательном предприятии.

Ломоносов в гневе сжимал свои пудовые кулаки. И было от чего. Он набросал тогда горькие строки, найденные потом в его архиве: “Беречь нечево. Все открыто Шлецеру сумасбродному. В российской библиотеке есть больше секретов. Вверили такому человеку, у коего нет ни ума ни совести”, - записал Ломоносов на обороте рисунка, изображающего рукава Северной Двины.

Он говорил о “шумахерщине”, о том, что он, Ломоносов, за то терпит, что старается “защитить труд” Петра Великого, с тем чтобы русские показали свое достоинство всему миру.

“Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют”, -писал он дальше.

Много горечи накопилось у него к тому времени. Он знал, что еще не так давно Иоганн Даниил Шумахер тайно переправил за границу карту славных походов Чирикова и Беринга. В это же время Жозеф-Николя Делиль скрипел пером, заполняя наблюдательные листы, которые он завел на каждого русского геодезиста.

Ломоносов негодовал на “злобныя поведения господина Миллера”, которого обвиняли в разглашении сведений о походах русских на северо-восток.

Кто-то сумел переправить за границу тоже не подлежащую оглашению “Генеральную карту Северного моря”. Ее отпечатали в 1749 г. в Берлине, указав, что она составлена по последним исследованиям путешественников из Западной Европы.

А чем объяснить такой случай. К осени 1754 г. было закончено гравирование “Карты новых открытий в Восточном море”. Ее изготовлял И. Ф. Трускотт “под смотрение” Миллера, резал русский мастер И. Кувакин. Но печатной карты этой, кроме одного, якобы пробного ее оттиска, в русских хранилищах не найдено до сих пор.

Тот же Трускотт закончил в 1755 году “Карту земли Камчатки”. За ней “смотрел” Миллер.

Дели ль, несмотря на резкую отповедь Ломоносова и других русских ученых, однажды пригласил в Сибирь своего соотечественника Жана Шапп д’Отроша. Повод для этого был: 5 июля 1761 года ожидалось прохождение Венеры перед диском Солнца.

Вскоре самонадеянный Шапп появился в Петербурге, откуда поспешил в Тобольск. В то время тогдашний комиссар книжной лавки Академии наук был вынужден донести, что лавка осаждается иностранцами, требующими “Большой Российский Атлас”. Эти настойчивые “любители” русской географии проявляли особую любознательность в отношении карт о русских открытиях в Америке.

Шапп, наблюдая Венеру, не оставил без внимания и такие вопросы, как исследование Камчатки или состояние торговли Китая с Сибирью.

Миллеру наблюдатель Венеры прислал около десятка писем; содержание которых до сих пор не известно. Эти послания Миллер хранил в особом разделе своего архива.

Возвратившись во Францию, Шапп д’Отрош написал “Путешествие в Сибирь”, полное оголтелой клеветы на нравы сибирских жителей.Сочинение это вышло уже после смерти Ломоносова.

К книге Шаппа были приложены перевод знаменитого труда Степана Крашенинникова

“Описание земли Камчатки” и карты СевероВостока — несомненно, русского происхождения. Более того, неизвестное лицо, давшее предисловие к переводу, обнаруживало прекрасное знакомство с содержанием предсмертных рукописей героя исследования Камчатки. Трудно сказать, кто был этот скромный, пожелавший остаться неизвестным, знаток архива Крашенинникова.

Во всяком случае, достоверно известно, что Миллер имел доступ к трем камчатским картам, связанным с трудами Степана Крашенинникова.

Но почему Крашенинников так привлек внимание Шаппа? В год, когда д’Отрош приветствовал появление Венеры, заслоняющей Солнце, его соотечественник Жозеф де Гинь в книге по истории гуннов, тюрок и монголов заявил, что еще в V веке нашей эры Камчатка и Алеутские острова были мостом для сообщения Китая с Америкой. После этого иноземцы и осадили книжную лавку Академии наук, а Шапп д’Отрош стал разузнавать о драгоценном наследстве Крашенинникова, умершего в бедности на чердаке дома на Васильевском острове.

Так пристально следили иностранцы за каждым шагом русских людей в сторону Тихого океана. Слишком много знал об этом Ломоносов. Ему портили кровь и Шумахер, и Делиль, и Шапп, и Тауберт и высокоумный и злобный Франц-Ульрих-Теодор Эпинус.

“Если не пресечете, великая буря восстанет”, - писал Ломоносов за своим дубовым столом.

В 1764 г., когда Ломоносов уже претворял в жизнь мечту об охвате материка Америки с двух сторон — от Груманта и от Камчатки, “ученые” шершни особенно старались лишить его покоя.

Вспоминая этот день, Рис Дискомб, новозеландец по происхождению, электромеханик по специальности и исследователь морских глубин по призванию, признался: “Рассчитывать мы, конечно, могли только на везение, потому что место для поисков выбрали почти наугад. Можно было только предполагать, что “Буссоль” затонула где-то здесь, к юго-западу от Ваникоро, с внешней стороны полосы рифов, окружающих остров чуть ли не сплошным кольцом. Мы выходили в океан изо дня в день, я нырял в воду и ждал, когда же мне повезет…”

Работа шла медленно, потому что океан вблизи Ваникоро, одного из островов группы Санта-Круз близ архипелага Новые Гебриды на удивление беспокоен, и ясные, тихие дни здесь настоящая редкость. Случалось, подводные поиски приходилось сворачивать уже спустя несколько минут после их начала — громадные волны поднимались неожиданно, и экспедиционное судно спешило к берегу. Но, все-таки, находки появлялись одна за другой. Обломки старинных пушек, куски свинцового балласта… И настал наконец еще один памятный для экспедиции день, когда на одном из таких кусков, очищенном от ила, кто-то заметил старинное клеймо Брестского судового арсенала (о том, что было до Дискомба мы узнаем в конце главы).

Теперь же сомнений почти не осталось: экспедиция Дискомба действительно нашла место, где затонула “Буссоль” — одно из двух судов, которыми командовал французский мореплаватель Жан Франсуа Лаперуз.