Е. Прудникова - Революция 1917-го в России — как серия заговоров

Напомню, что в России изначально марксистской была Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП), однако в 1903 году марксисты раскололись на большевиков (лидер — В. И. Ленин) и меньшевиков (лидер Ю.О. Мартов).

Что, вообще-то, лично меня удивляет, так это решимость вождей большевиков. Они ведь были мелкой партией среди десятков других, гораздо более крупных и авторитетных даже революционных, а не только буржуазных партий России. Вожди большевиков не имели никакого, даже думского, опыта управления страной — того, что имели вожди крупных партий.

Такой вот пример. Даже марксистские конкуренты большевиков, хотя и назывались меньшевиками, имели и в среде рабочих, и в обществе России гораздо больший вес и авторитет. Что касается их лидеров, то сам Ленин, уже находясь у власти, в интервью Горькому говорил о лидере меньшевиков Мартове: «Какая умница! Эх…», — сожалея о том, что они стали с Мартовым противниками.

Но и военное, и экономическое положение России уже на лето 1917 года было настолько ужасным, что вожди крупных партий боялись власти, устрашившись той ответственности за результаты своего правления Россией, которая на них падет в этих ужасных условиях. На первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, который проходил в июне 1917 года, большевики, естественно, не были в большинстве, и по количеству делегатов (105 делегатов) сильно уступали как левым и правым эсерам (285), так и меньшевикам (248). Соответственно, вожди эсеров и меньшевиков сочли благоразумным забыть о коммунизме и передать власть Временному правительству. Убеждая делегатов в необходимости этого, представитель меньшевиков Церетели заявил: «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила дайте в наши руки власть, уйдите, мы займём ваше место». В ответ на это Ленин с места заявил: «Есть. Есть такая партия!»

Думаю, что такая решимость, помимо фанатичного желания учредить общество справедливости, объясняется, с одной стороны, государственной неопытностью Ленина и непониманием того, что именно вождям большевиков предстоит во главе России. С другой стороны, большевиков грела вера в то, что Марксов закон смены формаций это действительно объективная реальность, и социалистические революции вот-вот пройдут в Англии, США, Германии и Франции — наиболее развитых индустриальных странах, а это снимет с большевиков множество проблем. И в этой, пусть и не вполне обдуманной решимости, и есть их величие, словами Горького, «безумству храбрых поем мы песню!».

Марксисты тем, что большевики осмелились взять власть вопреки учению Маркса, были предельно возмущены. Один из наиболее авторитетных меньшевиков Аксельрод, даже в 1920 году злобно писал Мартову об изменивших марксизму большевиках:

«… И все это проделывалось под флагом марксизма, которому они уже до революции изменяли на каждом шагу. Самой главной для всего интернационального пролетариата изменой их собственному знамени является сама большевистская диктатура для водворения коммунизма в экономически отсталой России в то время, когда в экономически наиболее развитых странах еще царит капитализм. Вам мне незачем напоминать, что с первого дня своего появления на русской почве марксизм начал борьбу со всеми русскими разновидностями утопического социализма, провозглашавшими Россию страной, исторически призванной перескочить от крепостничества и полупримитивного капитализма прямо в царство социализма. И в этой борьбе Ленин и его литературные сподвижники активно участвовали. Совершая октябрьский переворот, они поэтому совершили принципиальную измену и предприняли преступную геростратовскую авантюру, с которой их террористический режим и все другие преступления неразрывно связаны, как следствие с причиной.

Большевизм зачат в преступлении, и весь его рост отмечен преступлениями против социал-демократии. Не из полемического задора, а из глубокого убеждения я характеризовал 10 лет тому назад ленинскую компанию прямо, как шайку черносотенцев и уголовных преступников внутри социал-демократии… А мы противники большевиков именно потому, что всецело преданы интересам пролетариата, отстаиваем его и честь его международного знамени против азиатчины, прикрывающейся этим знаменем… В борьбе с этой властью мы имеем право прибегать к таким же средствам, какие мы считали целесообразными в борьбе с царским режимом…

Тот факт, что законность или необходимость этого крепостнического режима мотивируется, хотя бы и искренно, соображениями революционно-социалистическими или коммунистическими, не ослабляет, а усугубляет необходимость войны против него не на жизнь, а на смерть, — ради жизненных интересов не только русского народа, но международного социализма и международного пролетариата, а быть может, даже всемирной цивилизации…

Где же выход из тупика? Ответом на этот вопрос и явилась мысль об организации интернациональной социалистической интервенции против большевистской политики… и в пользу восстановления политических завоеваний февральско-мартовской революции».

Как видите, по мнению ортодоксального марксиста, большевиков надо было раздавить военной силой за измену учению Маркса.

Воодушевленные учением Маркса, коммунисты России — большевики — в 1917 году осмелились заявить единственному имевшемуся на тот момент законодателю России — Съезду рабочих и солдатских депутатов, — что они готовы стать правительством России. А законодатель, действительно, взял и назначил их правительством. Ну, а далее большевики начали подавлять мятежи против себя незаконных объединений, начиная от Временного правительства, кончая Врангелем. Вот такая была революция. Долгое время сами большевики не решались ее так назвать и называли революцией захват власти Временным правительством в феврале 1917 года, кстати, этот день был и официальным праздником у большевиков. А свой приход к власти большевики революцией называть стеснялись и называли проще — переворотом.

Пролетариат в этом перевороте не засветился не только в качестве движущей силы революции, но даже в качестве массовки.

Надо же понимать рабочего. На мало-мальски крупном предприятии рабочий находится в цепочке технологического процесса, причем, чем более развиты производительные силы, тем глубже он в этой цепочке. Он не только не продает готовый продукт своего предприятия, он, часто, его и не видит, и уж в любом случае не способен вычислить свою долю в прибавочной стоимости, получаемой после реализации готового изделия, и решить, ворует ли ее у него владелец средств производства или нет. Рабочему глубоко наплевать, кому принадлежит его станок, кому принадлежит все предприятие — права торговать ими он все равно не имеет, да и не стремится к этому. Но он понимает, что получив в собственность тот же станок, он обязан будет думать о его текущем и капитальном ремонтах, а после полного износа и о замене этого станка на современный. Оно рабочему надо? Не стремится рабочий и к руководству предприятием, понимая, что это ему не по уму. Рабочему важна зарплата, ее уровень. А от кого он будет зарплату получать — от чиновника или хозяина, — какая ему разница??