Алексей Исаев - Битва за Крым 1941–1944 гг.

Наконец, предел всем фантазиям и усилиям по переселению положили протесты тех органов Вермахта, которые отвечали за военную экономику. В середине августа 1943 года начальник его верховного командования генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель решительно выступил против каких-либо перемещений населения в условиях войны. Не без основания он заметил, что «эвакуация» русских и украинцев – 4/5 всего населения Крыма – полностью парализует экономическую жизнь полуострова. Тремя неделями позднее Гитлер принял сторону военных и высказался в том смысле, что любые перемещения возможны только после окончания войны. С этой точкой зрения согласился и Гиммлер. Он, конечно, считал, что переселение немцев необходимо и планировать, и осуществлять, но делать это в условиях военной ситуации крайне преждевременно [1297].

Следует сказать, что у рейхсфюрера Гиммлера имелся свой интерес относительно Крымского полуострова, который был связан с послевоенной германской колонизацией «восточных территорий». С 1940 по 1943 год в его ведомстве разрабатывался генеральный план «Ост», в одном из документов которого указывались конкретные границы отдельных областей заселения. Область колонизации должна была охватить 364 231 км 2, или три административных округа в районах Белостока, Ленинграда, Херсона и на Крымском полуострове. При этом предполагалось создать поселенческие хозяйства площадью 40–100 га, а также крупные сельскохозяйственные предприятия с площадью как минимум 250 га. Необходимое количество переселенцев оценивалось в 5,65 млн человек. Запланированные к заселению области должны были быть очищены от примерно 31 млн местных жителей. Расходы на осуществление плана оценивались в 66,6 млрд рейхсмарок. План был рассчитан на 30 лет, а к его реализации предполагалось приступить после победы Германии в войне против СССР. Однако уже в 1943 году его разработку окончательно прекратили [1298].

Таким образом, можно констатировать, что нацисты имели весьма обширные планы на территорию Крымского полуострова и его население. Эти планы строились и отменялись практически на протяжении всего периода оккупации. Тем не менее, что окончательно делать с Крымом и крымчанами, военно-политическое руководство нацистской Германии так и не решило. Все это, безусловно, наложило свой отпечаток на оккупационную действительность и взаимоотношения с местным населением.

Важной составляющей нацистcкой оккупационной и национальной политики являлось привлечение населения оккупированных советских территорий к сотрудничеству.

После нападения Германии на СССР определенное количество советских граждан оказались перед дилеммой: оставаться ли верными правящему режиму. Со временем, главным образом на оккупированных территориях, этот «кризис лояльности» трансформировался в коллаборационизм с оккупантами. Такие настроения, в той или иной степени, имели место среди всех социальных слоев и среди всех народов Советского Союза. Не был в данном случае исключением и Крымский полуостров, где проблема «кризиса лояльности» и последовавшего за ним коллаборационизма приняла довольно разнообразные формы.

В советской исторической литературе всех, кто сотрудничал с военно-политическими структурами нацистской Германии, было принято изображать только с негативной стороны и одновременно крайне упрощенно. Это, естественно, не способствовало пониманию такого общественно-политического явления, как коллаборационизм. В реальности оно было намного сложнее и на всем протяжении своего существования зависело от целого ряда факторов, которые оказывали на него то или иное влияние. Другой крайностью, свойственной, например, западной историографии, можно назвать попытки поставить советский коллаборационизм в один ряд с похожими явлениями, которые имели место в оккупированной нацистами Европе [1299].

Понятие «коллаборационизм» можно определить следующим образом: это добровольное, осознанное и намеренное сотрудничество с нацистским военно-политическим руководством на территории Германии или оккупированных ею стран, с целью установления или укрепления нового административно-политического режима. Исходя из сфер такого сотрудничества, принято выделять административную, политическую, военную, экономическую, культурную и бытовую разновидности коллаборационизма. А к наиболее активным относить три первые разновидности. Таким образом, административный коллаборационизм – это работа в органах так называемого местного самоуправления, организованных при поддержке оккупантов. Политический коллаборационизм – участие в деятельности всевозможных советов и комитетов, созданных с целью получения власти и влияния на политику оккупантов. Наконец, военный коллаборационизм – это служба в силовых структурах нацистской Германии (Вермахт, войска СС и полиция) [1300].

Распоряжение Городского управления Феодосии домовладельцам о контроле над населением (23 ноября 1941 г.)

Приказ Городского управления Феодосии о переселении крымчаков в отдельную часть города (декабрь 1941 г.)

Нарукавная повязка для лиц, которые находились на вспомогательной службе в Вермахте.

Между коллаборационизмом советских и европейских граждан есть много схожего. Тем не менее, и это следует подчеркнуть, советский коллаборационизм был, по сути, продолжением событий Гражданской войны 1918–1920 годов, а его предпосылками послужили особенности общественно-политического развития предвоенного СССР. Среди них прежде всего следует назвать репрессии, коллективизацию, религиозные притеснения и т. п. К предпосылкам, повлиявшим на появление коллаборационизма, также следует отнести и такие, которые имели более глубокий характер и складывались на протяжении более длительного исторического периода. Среди них наиболее существенными являлись национальные противоречия. В годы революции и Гражданской войны произошло их значительное обострение, выведшее национальный вопрос из культурной сферы в политическую. Поэтому за двадцать послереволюционных лет национальные противоречия могли быть только внешне урегулированы советской властью и имели значительный конфликтогенный потенциал. К началу 1940-х годов эти предпосылки привели к тому, что в определенной части общества оформились стойкие протестные настроения, вылившиеся в ряде случаев в повстанческое движение [1301].