Константин Кеворкян - Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Откуда же такая нелюбовь к далеким заснеженным большевикам? Гиммлер, рассуждая о поверженных Германией странах Запада, утверждал: «Их собственные войска были разбиты в 1940 году. Поражение ошеломило их. Достаточно было поговорить с бельгийскими, голландскими и французскими офицерами в те дни. А сейчас поражение забыто, потому что мы дали им новую цель — борьбу Европы с большевизмом» (28). Другой нацистский функционер, Бергер, подхватывал эту мысль: «Признание того факта, что они сражаются за Европу, обеспечит им нрав­ственную цель и почетный статус» (29).

И надо сказать, обработка в соответствующем духе огромных масс западноевропейцев нацистским агитаторам вполне удалась. Зарисовка из фронтовых воспоминаний, датированная 20 июля 1942 года: «Шейх спросил их без обиняков: почему это они, бельгийцы, добровольно по­шли на Восточный фронт? Они, казалось, были удивлены, что он задал этот вопрос. — Почему мы здесь? — переспросили они. — Ну, это же очевидно: чтобы не допустить приближения большевизма к нашей Родине! Разве вся Европа не старается этого добиться изо всех сил?» (30) В конце концов, Гиммлер смог сообщить своему фюреру, что «в ваффен-СС служит уже почти 50 тысяч голландцев и все больше фламандцев, французов, датчан, шведов, испанцев и швейцарцев. Это доказывает, какое распространение получила идея об объединенной германской Европе». Фюрер выразил, естественно, по данному поводу большое удовлетворение.

Почему именно СС? Дело в том, что вермахт считался армией собственно Германии, поэтому там, с юридической точки зрения, могли служить только граждане рейха. А войска СС формально являлись волонтерскими формированиями. Итого в ряды легионов СС вступили, причем в большинстве своем вполне добровольно, 38 000 бельгийцев, 11 300 датчан, 20 000 итальянцев, по одной тысяче испанцев, болгар и финнов, 3000 албанцев, 5000 румын, 15 000 сербов, 8000 французов, 22 000 голландцев. Кроме этого, были сформированы две хорватские и одна венгерская дивизии СС (31). После войны в советском плену оказалось 464 147 представителей объединенной Европы — французы, бельгийцы, чехи и многие представители прочих, вроде бы не воевавших с нами наций (32).

Тем не менее, несмотря на широко декларируемую европейскую общность народов, браки между немцами и иностранцами считались нежелательными, и даже дипломатов, имевших жен иностранного происхождения, вынуждали уходить со службы. Лишь для жителей северных «нордических» народов делались определенные послабления. Так, в Норвегии и Дании почти каждый десятый солдат имел возлюбленную из числа местного населения. После войны только в Норвегии от подобной связи родилось около 9 тысяч детей. А с июля 1942 года норвежские и голландские молодые матери, засвидетельствовавшие немецкое отцов­ство своего ребенка, могли пользоваться особыми условиями проживания и обслуживания. Это касалось выплаты денежного пособия, размещения в клиниках и больницах, поиска более привилегированной работы.

Развивалось сотрудничество европейских союзников и в других, менее интимных сферах. Например, в немецком Гармиш-Партенкирхене, известном тем, что в нем проходили последние довоенные зимние Олимпийские игры, в феврале 1940 года состоялись соревнования по зимним видам спорта, в которых участвовали страны- сателлиты Германии. Еще один прекрасный информационный повод показать народам привлекательное лицо Европы, объединенной под немецким руковод­ством.

Подобной цели служили не только спортивные соревнования, но и вполне конкретные хозяйственные проекты. В той же Болгарии в рамках экономического сотрудничества две деревни были перестроены по германским планам в качестве образца сельскохозяйственного производства.

Использовались и информационные мощности стран-сателлитов. В рамках психологической войны они выдавали скоординированный с ведомством Геббельса информационный продукт. В качестве примера можно привести акцию радио Виши, которое 2 июня 1944 года опубликовало обращение фиктивного «Подпольного союза советских офицеров»: «Солдаты и офицеры Красной армии! Граждане СССР! Продолжение войны неизбежно ведет к катастрофе. Наши союзники, англичане и американцы, хотят, чтобы война между Германией и Россией тянулась как можно дольше, чтобы обе стороны ослабели, а силы американцев и англичан оставались нетронутыми. Подпольный союз советских офицеров призывает свергнуть сталинскую тиранию и сформировать новое национальное правительство, которое немедленно подпишет договор с Германией» (33).

Кроме неустанных хлопот о судьбах объединенной Европы немецкие пропагандисты не прекращали серьезную работу и с представителями мусульманского мира. В начале 1943 года Геббельс выпустил предписание «Об обращении с европейскими народами», в котором запретил пропагандистам «прямо или косвенно унижать представителей восточных народов и оскорблять их чувство собственного достоинства»: «Нельзя квалифицировать этих людей — представителей восточных народов, которые надеются на свое освобождение с нашей помощью, как бестий, варваров и т. п., и после этого ожидать, что они будут заинтересованы в победе Германии» (34). Очевидец вспоминал: «Был издан строгий приказ, в котором говорилось, что кавказские народы — наши друзья и что обращаться с ними следует соответствующим образом при любых обстоятельствах, даже в мелочах. Предпринимались и немалые усилия пропагандистского характера для налаживания взаимопонимания и — за малым исключением — с неизменным успехом» (35).

Немцы уделяли большое значение изучению и пониманию обычаев мусульманских и, в частности, кавказских народов, налаживанию доверительных отношений с ними: «В полученной нами памятке о поведении при контакте с местными жителями особо подчеркивалась необходимость воздерживаться от выражений похвалы. Если вы скажете кавказцу: «Какие на вас красивые шаровары!» или «Что за чудесный конь!», то владелец шаровар или коня тотчас же подарит вам понравившийся предмет, каким бы он дорогим ни был, разумеется, ожидая от вас равноценного подарка. Сначала, читая инструкцию, мы много смеялись, но потом неоднократно вспоминали о ней с искренней благодарностью» (36).

Личный врач Гиммлера Феликс Керстен в своих широко известных мемуарах свидетельствовал и о других методах работы с мусульманскими ополченцами, для чего немцы активно использовали религиозный фактор: «Мы вступили в контакт с верховным муфтием Иерусалима и нашли с ним общий язык. Набор добровольцев ведет исключительно мусульманское духовенство. Сейчас в каждой роте есть свой аман, а в каждом полку — свой мулла, священники с офицерским чином. Верховный муфтий лично инспектирует их. Эти визиты оказывали колоссальный эффект, так как борьба с Тито и коммунистами для мусульман стала священной войной. Их войска такие же стойкие, как лучшие немецкие дивизии в начале войны. Свое оружие они считают священным. Его винтовка всегда должна быть рядом с ним, даже когда он на операционном столе» (37).