Константин Кеворкян - Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Если верить психологам, иерархия ценностей рядового человека выглядит так: в самом низу — физиологические потребности (питание, питье, одежда, жилище, отдых и т. д.), потом — потребность в самосохранении (безопасность, здоровье), потребность в любви (привязанность, духовная близость, отождествление себя с другими, потребность принад­лежать к некой общности), потребность в уважении (чувство собственного достоинства, престиж, одобрение со стороны общества) и, наконец, потребность в самоутверждении (самореализация, самовыражение) (2).

На сто процентов удовлетворить все интересы невозможно, но если удерживать основную массу в комфортном решении в первой части означенного списка, то со второй можно повременить либо минимизировать данные требования. Чему, в общем-то, и была посвящена социальная политика нацистов.

Ее истоки нужно искать еще в 1920-х годах, когда нацисты организовали кассу взаимопомощи НСДАП, страховавшей всех бойцов штурмовых отрядов. Страхование оказалось начинанием полезным, по­скольку в ходе уличных столкновений дело нередко доходило до побоищ, заканчивавшихся травмами участников. Кстати, ведал страхованием штурмовиков молодой Мартин Борман. Советские пропагандисты часто утверждали: дескать, штурмовики были в основной своей массе мелкими лавочниками и деклассированными элементами, что не соответствует действительности. В рядах СА состояли 200 тысяч рабочих, а среди членов НСДАП их доля составляла 28 % (почти в два раза больше, чем доля рабочих, состоящих в КПГ) (3).

Во времена Великой депрессии НСДАП резко усилила свое влияние именно среди пролетариата, и на выборах 1930 года за нацистов проголосовали 2 миллиона рабочих. Таким образом, когда национал-социалисты пришли к власти, в их рядах были весьма популярны идеи социальной справедливости. Соответственно — пропагандисты режима умело демонстрировали, что он не являлся господством одного социального слоя над всеми остальными, и во многих аспектах жизни общества режим реально проявлял свой внеклассовый характер.

Основной проблемой, стоявшей перед Германией того времени, являлась массовая безработица. Сразу же после захвата власти режим начал энергично проводить мероприятия, направленные на создание вакансий для миллионов безработных мужчин, в том числе и за счет существенного сокращения женской занятости. Женщин принуждали уступить свои рабочие места в обмен на брачные ссуды, детские пособия и другие социальные льготы. Уже в июне 1933 года правительство стало выдавать молодоженам беспроцентные ссуды в 1000 марок (для сравнения — промышленный рабочий получал 120 марок в месяц; 1 килограмм свинины — 1 марка, дом на семью — 6800 марок). Одним из условий получения ссуды был уход невесты с постоянного места работы (4). Так, табачная фирма «Реемстма» премировала своих работниц 600 марками, если они увольнялись после вступления в брак.

Десятки ранее соперничавших между собою профсоюзов нацисты насильно объединили в «Германский трудовой фронт», куда вошел также и «Союз предпринимателей». Пропаганда заговорила о «прекращении классовой борьбы в Германии»: в «Трудовом фронте» в качестве рабочего рассматривался каждый, кто нанят на любую работу. При этом в уставе организации ясно указывалось: «“Германский трудовой фронт” является одной из организаций национал-социалистической партии», что, естественно, подразумевало и партийную дисциплину, и партийное руководство. Уже в 1934 году новая организация насчитывала в своих рядах 23 миллиона работников и предпринимателей.

Среди концептуальных наследников идеи социального симбиоза можно вспомнить политику «экономического партнерства» между бизнесом и трудящимися, которую проводил президент США Рейган. Хотя, как при Рейгане, так и при Гитлере, бизнесмены в накладе не остались. После установления фашистской диктатуры предпринимателей освободили от отчислений в фонд социального страхования, забастовки запретили, каждый владелец предприятия получил статус местного вождя — «фюрера производства» (работники именовались «следующие за лидером»). В феврале 1935 года власти ввели в практику «трудовые книжки», и ни один рабочий не мог быть принят на работу, если ее у него не имелось. Кроме того, правительство заморозило заработную плату рабочих на уровне 1929 года. Для бизнеса это означало, что рабочие руки стали значительно дешевле.

Естественно, было странно, если имеющий такой мощный пропагандистский потенциал режим не использовал бы сплочение людей на добровольно-принудительной основе для организации масс в духе преданности новой власти. Уже с апреля 1934 года можно говорить о всеобщей трудовой повинности для молодежи. Национал-социалистическая пропаганда утверждала: «Служба труда — это не учеба, это — жизнь. Не теория, а настоящее переживание». Притом делалось различие между «правильным» и «неправильным» подходом к прохождению «трудового года». Правильно — означает проходить практику с радостным сердцем, в переживании ощущения сопричастности к великому делу. Во главу угла ставился дух товарищества, преданности друг другу и взаимовыручки (5). «Сегодня Гитлер впервые представил народу свой «Трудовой фронт», и это оказалась хорошо подготовленная полувоенная организация фанатично настроенной нацистской молодежи. Стоя в лучах утреннего солнца, искрящегося на их блестящих лопатах, пятьдесят тысяч юнцов (первая тысяча была обнажена до пояса) заставили немецких зрителей зареветь от восторга, когда неожиданно начали маршировать настоящим гусиным шагом: в то утро я впервые почувствовал, какую тайную струну затрагивает этот шаг в странной душе немца» (6).

Уже к началу 1934 года экономика Германии начала уверенно оживать и дала возможность вплотную заняться социальной сферой. Ликвидация политических и внутрипартийных противников, мощнейшая пропагандистская поддержка правительственных начинаний, искреннее желание граждан Германии участвовать в возрождении державы «все больше увлекали каждого отдельного индивида на форум национальных спектаклей». Очевидец отмечал: «Все деяния Адольфа Гитлера пропагандистские. Национал-социалистическая Германия создала совершенно новые методы пропаганды и использует их с огромной эффективностью, основываясь на глубоком знании психологии масс. Все, что он делает, он делает не ради народа, а ради рекламы. По этой причине его «социальная» политика в основе своей фальшива» (7).

Тем не менее, мощная идеологическая обработка населения, которая проводилась под лозунгом «Общие интересы выше личных», приводила к анестезии сознания, и урезание своих гражданских прав народ воспринимал довольно спокойно. Если человека долго убеждать в необходимости жертвы ради своего народа, во имя будущего нации, он рано или поздно согласится. Да и альтернативы не существовало — популярная в народе политика нацистов в области занятости окончательно разрушила остатки верности рабочего класса коммунистическим идеалам. Приходилось слышать, как рабочие, лишенные права создавать профсоюзы, после сытного обеда шутили: при Гитлере право на голод отменено (8). И нацистские осведомители, и антифашистские подпольщики единогласно сообщали, что немцы испытывают искреннюю благодарность режиму за ликвидацию безработицы, а позже — и за выход из ненавистного Версальского договора.