Алексей Тепляков - Опричники Сталина

Алексеев, выступая в июле 1933 г. перед начальниками политотделов МТС, критиковал «перегибы» районных властей, сообщавших завышенные цифры количества кулацких хозяйств. Также он отметил следующее: «В других краях поступили ещё похлеще, как, например, на Сев[ерном] Кавказе. Причём арестовывали в деревнях кто кому ни лень, столько, сколько влезет и даже больше того, что влезет в тюрьму. Забили все тюрьмы, начали импровизировать, устраивать подвалы, загонять туда людей и т. д. Вот, например, Северный Кавказ в порядке выселения в трудовые посёлки стал очищать свои курортные местности и выселял всяких людей, в частности, прислал к нам кулака 103 лет и женщину 86 лет выселил в трудпосёлок, как проститутку (в зале смех)». С чувством юмора у партийцев был порядок…

Только за весенние месяцы 1933 г. в Западную Сибирь выслали около 39 тыс. человек. Чекисты отнесли 22,6 тыс. к сельскому населению, 8,2 тыс. — к городскому и пригородному, а 8 тыс. — к рецидивистам. Алексеев в телеграмме Ягоде зафиксировал, что 92 % «городского деклассированного соцвредного элемента» представляли собой мужчин в основном до 30 лет, «очень плохо одетых, обутых, вовсе не имеющих трудовых навыков». Подчеркнув, что прибывший «рецидив» будет расселён в отдалённых северных посёлках, он заявил: «Учитывая особые трудности освоения Севера [в] сельском хозяйстве, полную неприспособленность деклассированного элемента [к] этой деятельности, прошу подобного контингента [в] дальнейшем [в] край не направлять».

В ответ начальник ГУЛАГа М. Д. Берман 27 мая обещал «деклассированный элемент» больше не отправлять, а уже прибывших лиц с криминальным прошлым указывал разместить не в трудпосёлках, а лагерях. Однако на деле Москва ещё почти полгода продолжала массовую чистку и отправку многих десятков тысяч «социально-вредных» за Урал. 23 июля 1933 г. Омский оперсектор ОГПУ сообщал о прибытии эшелона, доставившего из Москвы 1.719 человек: «Из состава имеется значительная часть инвалидов, стариков и женщин с малолетними детьми. […] По неточному определению, из всего контингента примерно 30–35 % рецидива, воров, проституток, бродяг и прочих» [75].

Безобразия при переселении продолжались всё время: когда в конце навигации (20 октября 1933 г.) на пристань Черемошники под Томском пришла баржа с 866 «трудпереселенцами», людей после высадки 6 дней продержали на снегу, а потом отправили в холодных вагонах. Всего в 1933 г. в Западную Сибирь выслали 132 тыс. человек, в том числе 5,2 тыс. цыган [76].

Отношение советских властей к инвалидам и умственно неполноценным напоминало нацистскую программу эвтаназии. Если нацисты практиковали прямые убийства тяжелобольных в клиниках, то в СССР применялась ссылка на прямую гибель в непригодные для жизни места. Бессудные высылки из городов и сёл в первой половине 1930-х гг. широко затрагивали не только «саботажников», «антисоветчиков» и уголовников, но и многочисленных деревенских дурачков, а также инвалидов и тому подобную публику.

В феврале 1930 г. руководители Лубянки указывали полпреду ОГПУ по Средне-Волжскому краю Б. А. Баку: «Установлено, что в Вашем эшелоне № 501 имеется значительное количество переселяемых, не имеющих тёплой одежды… включительно до детей. Большое количество накожных больных, есть сумасшедшие, идиоты. Предлагается расследовать причину таких явлений и ликвидировать на будущее время». В 1933 г. среди высланных в Сибирь горожан оказалось много безногих, безруких, а также «слепых, явных идиотов, малолетних детей без родителей» [77].

Многих ссыльных фактически обрекали на смерть. 70 тыс. из них оказались на шахтах Кузбасса, где выжить было проще. Хотя всё относительно. Показателен ведомственный конфликт между начальником 6-го отделения Сиблага в г. Сталинске (Новокузнецке) А. К Сабольчи с секретарём горкома Р. М. Хитаровым, бывшим секретарём исполкома молодёжного Коминтерна. Из-за плохого ремонта двух десятков бараков Сабольчи в октябре 1933 г. — с согласия начальника Сиблага А. А. Горшкова — угрожал снять своих рабочих с Кузнецкстроя, которых насчитывалось до 3,5 тыс. Часть заключённых жила в палатках, и лагерный начальник требовал, чтобы комбинат выполнил условия договора и обеспечил рабочих жильём.

Хитаров, назвавший ремонт бараков и условия жизни зэков «вполне удовлетворительными», пожаловался Эйхе, который принял его сторону. А помощник начальника ГУЛАГа Л. Н. Мейер (Захаров) взял под защиту Александра Сабольчи, поскольку тот хотя и сильно преувеличил число живших в палатках, но правильно заострил вопрос, предостерегая «всех товарищей от повторения прошлогоднего положения с лагерем в Кузнецке (высокая заболеваемость, инвалидность и смертность до 25 % состава)» [78]. Беспощадный к «рабочей силе» Хитаров в следующем году за успехи в строительстве получил орден Ленина…

Десятки тысяч привезённых разбросали по нарымским болотам, где происходили ужасные вещи. Ещё весной 1932 г. замначальника краевого управления исправительно-трудовых учреждений А. Е. Емец, проверявший вместе с руководством крайсуда работу Колпашевского ИТУ, отметил, что в нём, где содержались в основном лишенцы, «кулаки», середняки, молодёжь, «попавшая за пустяки», творилось «безобразие, превосходящее всякое нормальное воображение» и «адские условия нарочито созданы для физического истребления людей», получавших в день по 300 граммов полусырого хлеба и пивших гнилую воду из болота, из-за чего за короткое время погибло более 100 чел. Комиссия установила, что в декабре 1931 г. леспромхоз прекратил снабжение больных и раздетых заключённых, работавших на лесозаготовках, из-за чего из 300 чел. в тайге умерли и пропали без вести 270. Емец сообщал в Новосибирск:

«Подавляющее количество ссыльных — молодёжь от 15 до 25 лет, в большинстве, если не все, это не классовые враги, не чуждый элемент. Многие — настоящие пролетарии московских и ленинградских заводов, квалифицированные рабочие и крестьяне, колхозники и их дети. Нужно удивляться, как эти люди, доведённые до крайнего отчаяния, не наделали больших политических, по своим последствиям, бед местному партийному и советскому руководству. Бежавших из ссылки местное население, руководимое представителями власти расстреливает, топит в реках, заживо закапывает в могилы целыми пачками, а находящиеся в бараках и на работах буквально гниют от болезней, гибнут от холода и голода. В распоряжении ИТУ есть деньги, материалы, рабочая сила, но нет только желания… работать и ответственно относиться к своим обязанностям. Аппарат засорен всякой дрянью… некоторым сотрудникам по договорам были отданы в эксплуатацию судебно-ссыльные женщины в качестве работниц и исполняющих обязанности жён» [79]. В 1933 г. в Нарыме случились ещё более ужасающие трагедии.